Сибирские огни, 1930, № 2

£ совесть. Но где-то далеко, в глубине души он чувствовал какую-то свою неправоту, Э какую-то обиду на самого себя. з- Встреча и разговор с Николаем разрушили его планы на этот вечер: ему не « захотелось ввязываться в компанию, которая его ждала. Ои ушел в темные аллеи. Злой и готовый сцепиться в ссоре с первым встречным, он наткнулся на Федосыо. о £ — Прогуливаешься?-—насмешливо повторил он и кивнул головой на Карпо- £ ва.—Пошто кавалер прячется?...—И, словно узнавая того только в этот момент, с < в. озорной, дурашливом почтительностью крикнул: — А, да это сам гражданин Карпов! Мое вам почтение, товарищ инженер! На- счет глазура толкуете? Повышаете, значит, производство, качество? — Здравствуйте, товарищ!—сдержанно и настороженно отозвался Карпов.— ° Вышел отдохнуть, да вот товарища Поликанону встретил... Вечер хороший... — Замечательный!—шумно восхитился Василий.—Особливо в темных кусти- ках, подале от людей... g — Василий!.. 5 Федосья разгневанно прошла вплотную к Василию.—Не бузи, говорю!.. Зачем § глупости болтаешь?.. — Какие ж это глупости? Я верную истину сказал. Кусточки, темнота — самый подходящий сортимент... — Вы, действительно, что-то несуразное несете, товарищ!—раздражаясь, за- метил Карпов.—Неумно это. Василий собирался уже сказать что-нибудь злое и задиристое, но девушка схва- тила его за рукав и властно приказала: — Уходи! Слышь, уходи!.. И Василий внезапно смяк, сжался. Федосьин окрик хлестнул его и наполнил смущением. Он отступил в сторону и скрылся в боковой дорожке. Карпов протянул руку к девушке: Не стоит обращать внимания. - Кому не стоит, а кому и да!—угрюмо возразила Федосья.—Вовсе мне не сладко, чтоб сплетки про меня плели... Васька злой отчего-то, нивесть что теперь по- несет. Инженер не нашелся что-нибудь ответить. Оба простояли некоторое время мол- ча. Мимо них проходили гуляющие. Со стороны сцены тянулись нестройные звуки: музыканты настраивали инструменты. Залился, запрыгал колокольчик. —- Пойду я...—сказала хмуро Федосья.—До-свиданья... Оставив инженера, она пошла к открытой сцене. Все скамейки пред нею были уже заняты. Занавес с лирой и трагической маской колыхался. За ним, на подмостках суетились, готовясь к началу спектакля. Федосья протиснулась в задние ряды и вста- ла на цыпочки. Колокольчик еще раз просыпался тревожной веселой трелью. Музыка заиграла веселый марш. Лампы, лившие белый свет высоко над головами зрителей, погасли. Толчками, повизгивая медными кольцами на проволоке, разошелся в обе сто- роны занавес. Начался спектакль. Федосья вся вытянулась вперед и оперлась, на кого-то стоящего впереди нее. Сзади на нее напирали, и кто-то шумно дышал ей в затылок. Было неудобно стоять и не все видела она, но Федосья жадно глядела на сцену. Она знала, что там, переодетые и размалеванные, играли и говорит чужие слова свои ребята, вот те, кого она встре- чает каждый день на работе и в поселке. И было странно и занятно узнавать этих своих ребят н следить за тем, что они делаий и что говорят на сцене. Вместе с Фе- досьей с таким же жадным вниманием следили за спектаклем многие, Некоторые не выдерживали и, громко смеясь, кричали товарищам, преображенным гримом и костю- мом в каких-то новых, неизвестных людей, и тогда на этих несдержанных зрителей шикали и шипелп соседи. Пьеса была веселая. По скамьям катился смех. Его раскаты уносились во все уголки сада. И там, в темных закоулках, смех этот вспугивал молодежь, гнездившуюся