Сибирские огни, 1930, № 2

Бумагу из центра пришили к делу. И когда в конторе перекладывали ее из папки в папку, по конторским столам — от стола к столу — летела полурадостная 3 тревога: — Ну, влетит!.. Не поглядят, что коммунист... Ведь, это прямое неподчи- пение. g — Прямо сказать — бунт!.. g — А за бунт по головке не погладят... g Нлескач оторвался от своих книг, отложил осторожно в сторону перо, кашля- < "Ул: о — Большие могут быть нам всем неприятности и беспокойства... < — А мы при чем? ^ — Нас не касается... g —• Нет... Ни в коем случае!.. Не касается... Бумагу пришили к делу. £ А работы продолягались. Каменщики клали кирпич за кирпичом. Росли стены. £ I! длинном новом корпусе вырастала и ползла в длину огнеупорная печь. Вокруг нее 2 ходил с деловой озабоченностью весь вымазанный в глине, запорошенный пылыо § и песком Карпов. Он спорил с десятниками, подходил к рабочим, оглядывал ка;к- дый кирпич, каждый камень. Он весь уходил в чертежи, в вычисления, горел, па- ^ стаивал, огорчался, когда привозили из кирпичных сараев плохой материал, радо- вался и расцветал при виде удачной и быстрой работы. Но уходя со стройки на фабрику, попадая в старые корпуса, Карпов, Алексей Михайлович тускнел, сжимался и настораживался. Б корпусах почти в каждом цехе его встречали холодно и порой насмешливо. В старых корпусах настороженно ждали каких-то событий, центром которых должны стать Карпов и директор. Но директор, Андрей Фомич, был свой, он пришел сюда с мозолистыми руками, с невытравимой копотыо от горнов и печей в каждой поре его сильного тела. Андрей Фомич, как свой, имел право на иное к себе отношение. И с ним рабочие, те, кто недоброжелательно, недоверчиво и неодобрительно относились к стройке, — разговаривали напрямки. С Карповым же не разговаривали. При нем не говорили о фабричных делах, о строящейся печи, о новых стенах. При нем молчали. Но стоило только ему пройти мимо рабочих и скрыться за дверыо, как вспыхивали то здесь, то там, как короткие разряды грозы, возгласы: — Строитель!.. — Выше головы хочет прыгнуть... — На нашей фабрике умственность свою старается выказать... Казенных денег ему не жаль, он и строит... — А выйдет ли что, ему и горя мало. Отвечать-то другому придется... Другие рабочие, те, которых так же, как и Андрея Фомича и Карпова, увле- кала мысль обновить фабрику, вступали в спор с отрицателями и маловерами. Ра- бота приостанавливалась. Мастера и табельщики охали и ругались. В цехах в такие мгновенья шумело и гудело, как в раздраженном, потревожен- ном улье. III. Однажды Карпов, проходя со стройки по цехам, зашел в глазуровочное отделение. За столами, запорошенными белою пылыо, у широких бадей с глазурью сидели женщины и работали. В воздухе реяли быстрые взмахи рук: белые лепестки вспыхивали и погасали. Быстрым и легким движением работницы брали со столов посуду и обмакали ее в бадью, а, обмакнув, ловко встряхивали и ставили на длинные стойки, они работали дружно, молча, только изредка обмениваясь парою слов с соседками по работе. Карпов медленно прошел вдоль столов и остановился перед молодой работни- цей, руки которой проворно хватали посуду и обмакивали ее в глазурь. Работница подняла на него глаза и улыбнулась.