Сибирские огни, 1930, № 2

Зайцев обежал комнату глазами и остановился на Бабкине. Тот сидел в конце £ стола, напряженно вытянув шею. Рядом с ним покрасневший Шахов отщипывал хлеб и £ катал шарики. № На заводе была горсточка партийцев и комсомольцев. Сейчас, в столовой, их было 2 только трое. Столовая волновалась. £ — Об'ясннть! Улегулировать!—озабоченно подумал Зайцев, опуская ноги с по- 2 доконпнка. Весь он тревожно насторожился. I. — Первым делом,—бондарь загнул крючковатый палец,—первым делом, сверх- 5 урочные, товарищи! 05 чем убиваются бондаря? Отбрякали мы сверхурочные, полгода. 2 Так. Тснеря, обмозговали: выходит, с хозяина можно две с половиной тыщи взять. На ш весь цех, законных. Написали бумагу. Ну, теиеря в завком, к Клюкину: номогни, мол, У охлонотать. Так что вы думаете? Ему, Клюкину-то, хоть бы в глазах пыхнуло. Нету, ж говорит, такого закону.... — Ишь, адвокат! — Теперь чо же,—развел руками бондарь,—выходит, нлюнуть на завком да прямо в суд? Тогда на кой ляд он и есть, завком-от? И об ком у нашего председателя сердце волнуется? Шахов отшвырнул от себя хлеб и тоже вскочил: — Это ты зря, дядя Степан! Он почувствовал, как Бабкин предостерегающе дернул его за рукав, и вспыхнул: — Чьи интересы защищает завком? Наши, рабочие! — Нужны мы ему!—хмуро пробубнил бондарь. Кто-то насмешливо хихикнул. — Обождите, товарищи! Нечего в пузырек лезть!—вспылил Павел.—Допустим, завком плохой. Ну... надо выяснить раз и навсегда. В газетку пустить. — В газетку, я поддерживаю,—сонно пробасил Счастливцев. — Молчи уж ты, Не-Пролей-Каиелькн, — озорно крикнула ему розовощекая мойщица. — Зачем в газетку?—Зайцев окончательно слез с подоконника и протискался к столу: — Ты, парень, не горячись. Легко сказать: выяснить да в газетку. Мы тут, то- варищи, сурьезные вопросы поставили. У меня вот тоже есть тяжесть одна к Клюкину. Ну, хорошо. Зачем же кричать? Надо организованно, товарищи. Мы сами выдвинули Клю- кина? Надо помочь рабочему парню.... — Сами выдвинули, сами и задвинем. — — Нет, ты постой... — Чего стоять-то? И так большие выросли! Шахов, смущенно ероша голову, отошел от спорящих и остановился у двери. Мимо него пробежал озабоченный Ваня Бабкин. Шахов двинулся за ним. В коридоре Ваня торопливо снял черный рожок внутреннего телефона: — Завком? Алло! Говорит Бабкин. Он услышал далекий, тонкий голосок Тиши и недовольно поморщился. — Сейчас же пришли в столовую товарища Клюкина. — Его нету. Что? Вызвали в Губотдел. — Тут, понимаешь, большущая буза! Синь-порох подняли. Насчет квартир. Как у вас там этот вопрос? Ты приди, поясни. Трубка некоторое время сипела. Потом пискнула: — Очень шумят? — Да уж, очень. Того и гляди, бить вас пойдут,—вдруг созорничал Ваня. Трубка кашлянула и что-то невнятно забормотала. — Алло!—во все горло крикнул Ваня. — Я не информирован...—глухо простонал Тиша,—и... не... не...здоров. Далее трубка крякнула и мертво смолкла. Это означало, что Тиша считал раз- говор оконченным. (Продолжение следует).