Сибирские огни, 1930, № 2

дишь,—ничего такого. Даже от солнца глаза ломит. Люди, например, идут мимо, а я вижу одни ноги. Вы не слыхали, Афанасий Иваныч, как там насчет квартир... в зав- коме? — Нет. — У нас не завком, а так, тютя,—с неожиданным раздражением сказал Васютка. — Почему?—варщик слегка встряхнул лоточек со свежей дробиной. — Он и до зимы не охлопочет. — Да ведь в договоре пункт...—лениво отозвался варщик. — Я так думаю, завкомщиков за нос водят. — Кто водит? Варщик встрепенулся. Его глаза блеснули. — Кто? Администрация, капиталистики наши,—совсем рассердился Васютка. Он прислонился к теплому боку котла и, расставив ноги, отдыхал. В варнице не было ни одной табуретки. Это указывало на большую предусмотрительность админи- страции: банная теплота помещения и спокойная работа располагали к сонливости,— между тем, сусло, передержанное в котле, могло дать плохое пиво. К фильтрационным чанам, стоявшим выше, вела аршинная лесенка. На ней от- дыхал Афанасий Иваныч. Случайно задержавшись на ступеньке, он обнимал руками чугунные перила, расствалял ноги и, весь грузно опустившись, стоял так несколько минут. Васька, отдыхая, попросту взбирался на жесткую лепешку винтеля и сидел там, болтая ногами. За окном завыл гудок. Васютка проворно извлек из-за котла сверток с провизией и помчался вниз. На лестнице он налетел на Шульгу и испуганно посторонился. Шуль- га на него не смотрел. Грузный, пылающий румянцем, он лез наверх—в варницу. Афанасий Иваныч рассеянно взглянул на щиток термометра: стрелка, дрожа, подбиралась к 70°. Он едва ли заметил температуру. — Доброе утро! Варщик, не слеша, обернулся и пожал протянутую ему руку. Оба они,—варщик и Шульга,—прошли к конторке и углубились в подсчеты за- траченного солода. Над бумагами, почти спутавшись, повисли черная и рыжая бороды. Варщик отвечал кратко и с большим достоинством. Его оклад, утроенный против обычной на заводе зарплаты, отдалял его от рабочих. Но он был слишком прямодушен и ленив, чтобы перейти на сторону хозяина. Он держался благоразумной середины. Ра- бочие сторонились -его, и поэтому наивная откровенность Васютки немного его испугала. Впрочем, он тотчас же подумал, что во всей этой истории с завкомом и квартирами он мог бы играть только роль любопытного. На улице раздражение Васютки не улеглось. Войдя в столовую, он искоса погля- дел, нет ли свободного места. За длинными столами сидели усталые, жующие люди. У отпотевшего бака толкалась очередь. Васютка сел с краю стола и торопливо развернул свой узелок. Солнце, бившее в раскрытые окна, напомнило ему его подвал. Не сдерживая своего звонкого голоса, он крикнул: — Эй, товарищи, насчет квартир не слыхали? Жующие рты приостановились, все головы повернулись к Васютке. Он склонился над своим куском хлеба, смущенный неожиданным вниманием. Ветер ворвался в окно и шевельнул оторванное полотнище плаката. Молчание, водворившееся в столовой, не предвещало ничего доброго. Даже очередь у бака пере- стала звенеть кружками. Беззубая купорщица с трудом перевалила за щеку неразжеванный кусок и крик- нула, давясь: —• Никаких квартир не будет! Я слыхала! Крошки просыпались на ее выпученный живот,—она была беременна. Худой дробильщик проглотил последний кусок и с крестьянской скупостью соб- рал крошки в ладонь. Мучная пыль, осевшая на его волосах и ресницах, делала его седым.