Сибирские огни, 1930, № 2

Ребятишки раскричались, и Матрена сурово пригрозила им ухватом. Тогда все они, друг за другом вскарабкались на кровать к отцу. Самому маленькому почему-то нравилось дергать отца за ус. Зайцев тихо ворчал и улыбался. Пятеро маленьких, по- годки, были так похожи друг на друга, что Зайцев иногда путал их имена. Изба наполнилась запахом горячей картошки. Матрена поставила па стол шка- лик с постным маслом. Ребятишки, как по команде, скатились с кровати и расселись за столом. После завтрака Зайцев спустился к реке и выкупался. Река была мутная, по ту сторону пристани отдувался пароход, по шатким доскам настила топотала беспрерывная цепь грузчиков. Скучая от жары, Зайцев завернул в Заводскую улицу. Белая горклая пыль, иду- щая от мельниц, стояла в накаленном воздухе, не имея сил опуститься на землю. Зайцев прошел мимо безглазого корпуса, плечом отворил обмызганную дверь и поднялся наверх, в завком. Здесь пахло свежей краской, солнечные блики перекрестили пол. Техсекретарь, -—Тиша Ниткин,—большеносый и необыкновенно румяный человечек, похожий на го- ловастика, нашлепывал штамп на какие-то бланки. Потом он разбросал их веером, скользнул по комнате и застрекотал на машинке, от усердия едва не задевая носом валика. — Тоже ведь, как говорится, калификация,—задумчиво сказал Зайцев. Тиша, не переставая стрекотать на машинке, поднял худые плечики. — Десять лет работаю по делопроизводству,—гордо ответил он Зайцеву. Зайцев был тоже мал ростом, но широк в плечах, носил шапку тусклых, сва- лявшихся кудрей, имел не по росту пышные усы и детски яркие, голубые глаза. Они казались неожиданными на его рябом лице, источавшем крупные капли пота чуть не из каждой оспинки. — А где Клюкин?—спросил он, закинул ногу и сладко потянулся. — Он сейчас будет,—засуетился Тиша, выдирая бумажку из машинки.—Да вот он. Клюкин бросил портфель на стол и порывисто растегнул, почти разорвал ворот рубахи. -— Ж..ара!—оп устало плюхнулся на стул. Лицо у него было в больном, лип- ком поту. — Газетину принес?—спросил Зайцев. — Газетпну? Клюкин щелкнул замками портфеля и погрузил в него обе руки. Портфель был желтобокий, добротный, со множеством отделений и блестящих застежек. Он приятно скрипел под руками. Зайцев уловил запах тонкого шевро, еще не знавшего прикосновения человеческой руки. — Это у тя откуда?—невольно вскрикнул Зайцев. Голубые глаза его вспыхнули удивлением и ребяческим любопытством. — Чего? А-а,..—Клюкин приспустил веки, пряча глаза. Это была одна из его неприятных привычек. — Что—кожа, что—выделка!—восхищался Зайцев.—Скажи, прямо загранич- ная продукция. — Ну, т-ты! — Неужто нашей выделки? Бархат!—не унимался Зайцев, осторожно проводя ладонью по коже. — Нашей,—лениво процедил Клюкин,-—Тишка, бумаги есть? Ниткин врылся в груду бумаг. — К уши я его,—сказал Клюкин, запрятывая портфель в ящик стола,—д...до- рого, дьявол! Тишка, ты што, помер? Зайцев закурил цыгарку и вышел на улицу, раздумывая, не выкупаться ли ему снова? — У ворот завода нетерпеливо бил копытом вороной жеребец. У пролетки, занеся ногу на лакированную подножку, стоял Крафт. Он что-то оживленно говорил Шульге.