Сибирские огни, 1930, № 2

д У Крафта родилась дочь. Один вечер, слегка досадуя, он потратил на нежные е чувства отца. к На утро он произвел точные записи расходов, которые принесло с собой это кро- 2 хотное существо. Бюджет Крафта был еще очень скуден, а сокровенные цели слишком £ далеки, чтобы он мог уделить своей дочери большее внимание. Y Так, сжав тонкие губы, вечно нахмуренный с товарищами и корректный с ма- стерами, молодой Крафт твердо шагал с этажа на этаж, ниже и ниже, приближаясь к 5 святилищу завода,—к бродпльие. К тридцати годам Фридрих Крафт потерял жену, но приобрел высокий склад, ува- ш жение хозяина и изумительный талант различать с закрытыми глазами горечь пильзен- ского пива, густой хлебный аромат мюнхенских сортов и хмельный, чуть пережженный 1 вкус портера, похожего на крепкий кофе. На четвертом десятке своей жизни пивовар Фридрих Крафт заложил первый ка- мень собственного завода. Для этого он уехал в глухую губернию, которая славилась более лесами и преданиями, чем промышленностью. Через полгода после пуска американизированных корпусов перед новым владель- цем склонили головы заводы-лилипуты, и с самого лучшего из них Крафт взял мастера Шульгу, тогда еще безбородого юношу. Революция застала господина Крафта на заграничном курорте. От Шульги поступила подробная информация. Несомненно, юноша преувеличивал, о чем свидетельствовало множество восклицательных знаков и многоточий в его письме. Крафт решительно не мог поверить тому, что его рабочие разбили лагерный подвал и устроили там настоящий пивной потоп... Его рабочие, которые, слава богу, получали хорошее жалованье и кружку доброго пива ежедневно! Но все же Крафт решил быть осторожным. Ему пришлось во всех подробностях вспомнить свое немецкое происхождение и на бывшую родину взглянуть не только сквозь приятную дымку курортного легкомыслия. Прошли годы томительного безделья. Первых российских эмигрантов Крафт встретил с любопытством. Широкие рус- ские лица, неуловимая неряшливость одежды, неторопливый говор — доставили ему оп- ределенное удовольствие. Но не надолго. Робкий пафос изгнанников, их унизительная развязность, их жалкие надежды были противны деятельной и скептической натуре Крафта. — Это не русские люди,—грустно заключил он,—и вообще не люди, а сплошная истерика. У них нет перспектив. Крафт не мог подавить в себе презрения. Он отвернулся от бывших своих со- отечественников и затосковал. Однако, когда в берлинские газеты просочилась весть о новой экономической по- литике советов, Крафту показалось, что он давно предсказывал именно такой оборот, такое «превращение» «so l ch e i ne ver wa h d l u n g ! ». — Довольно безумствовать!—сказал он далекой России, вступая на подножку восточного экспресса. Крафт вернулся в Россию в 1922 году в качестве германского поданного, желаю- щего получить концессию на пивоваренный завод. Он снова поехал в глухую губернию, казавшуюся ему теперь более родной, чем скупые линии немецких городов. Губерния, жестоко обстрелянная и едва очнувшаяся от голода, бешено чистилась и чинилась. Облупленные особняки с выбитыми окнами, похожие на безглазые, исцарапанные в кровь чудовища, наскоро закрашивались. Изрытые мостовые заливались асфальтом. Пестрели вывески первых магазинов, шумно толкался, скрипел, жужжал городской базар. Но люди посерели,—так мысленно сказал себе Крафт. Серые, строгие люди пе- ) режпвшие разрушение и смерть. Крафт почувствовал некоторое смущение за свою евро- пейскую бледность, безукоризненный костюм и фибровые чемоданы.