Сибирские огни, 1930, № 10

На этом заседании обсуждался вопрос об организации милиции и о раздаче ору- жия, — народу в управе было много, шла запись добровольцев, было несколько человек из боевой дружины, которых привел Николай. Пока Николай говорил, черная сотня подошла к управе и остановилась, в окна полетели камни. Из толпы кричали: — Бей, ребята! Там жиды собрались. — Долой жидовскую власть! — Выходи на улицу! Не пойдете с нами — хуже будет. Николай с Леоновым подбежали к окну. Приоткрыли. Через улицу проходил Вольфсон, из толпы ему что-то крикну™, ом не остано- вился... на него налетело несколько громил... взмах дубинки — и Вольфсон упал. Ни- колай выхватил револьвер и выстрелил. Отскочил от окна и побежал вниз. — За мной, товарищи! У кого оружие, за мной! Когда он с дружинниками выскочил на улицу — от Вольфсона осталась только кучка кю<стей и мяса. Николай выстрелил еще, дружинники дали залп. Толпа ахнула, дрогнула и с криками стала пятиться назад. В это время сверху Почтамтской на извозчике под'ехал Кроник. — Товарищи, что делается! У собора враждебная толпа. Поют, свистят, угро- жают!.. Надо отменить на сегодня все собрания... Мне передали, что сегодня будут громить университет. Что делается! Что делать? Как все это неожиданно! Николай послал Леонова в управу. — Зови всю милицию. Пойдем к университету. Дружянников было человек двадцать. Через несколько минут вышла милиция — десятка три студентов, рабочих, гимназистов, интеллигентов. Николай тут же, на виду у толпы, отдавал приказания, назначил начальников., Черносотенцы начали опять наступать. Раздалось несколько выстрелов с их стороны. — К университету! — скомандовал Николай. Дружинники и милиция торопливо и нестройно зашагали но Почтамтской. Чер- ная сотня осмелела и двинулась за ними. В толпе кричали, пели, улюлюкали, размахи- вали дубинками. Встречающиеся одиночки и кучки шарахались, сворачивали в боко- вые улицы и переулки. Улицы быстро пустели. Не доходя до собора, Николай и Леонов узнали от одного товарища, что в упра- влении железных дорог идет собрание и там ничего еще не знают о черной сотне. — Сегодня получка жалования. Приехало много с линии. Надо предупредить. — А что в университете? — Пока спокойно... Но туда нельзя попасть — извозчики перегородили свои- ми санками всю улицу. Шныряют какие-то подозрительные суб'екты, останавливают, спрашивают, советуют не ходить в ту часть города. — Это что еще значит? — Чорт знает! Какую-нибудь пакость готовят. В столовой простуженно куковала кукушка: раз... три... пять... — Губернатор считал и сейчас же забывал. Бесконечно долгой и жестокой казалась ему эта ночь; бес-, конечно усталым, одиноким и точно выброшенным чувствовал он себя. Кукушка хри- пела: шесть... семь... восемь... — Губернатор считал и не мог сообразить — утро ли, вечер ли? Бессонница жгла все тел», голова пылала, а в сердце—лед, тоска, тревога. После девяти бессонница ушла, по нервам катились токи, легкие и туманные. Облегченно подумал: усну... Забылся, но ненадолго. В доме началось движение, с улицы доносился рокот, роко'г переходил в шум, шум — в грохот. Застонал, перевер- нулся несколько раз и встал. В халате, изнуренный и жалкий, подошел к окну: день теплый, площадь полна и черна, люди возбуждены, они чего-то ждут. Губернатор позвонил, приказал подать кофе. Спросил, указывая на площадь: — Что это значит? — Разное говорят, ваше превосходительство. Кто говорит, что молебен, в со- «Снб. Огин.> 3 л.