Сибирские огни, 1930, № 10

яе будут... Будьте паинькшми, не огорчайте своих родителей и так далее и так далее. Многоуважаемый профессор, за кого вы нас принимаете? За студентов или за нрипь товишек?.. Леонов говорил битый час. j. Критикуя выступление Брагина, он лишь на несколько минут остановился .на во- просе о занятиях: рамки этого вопроса Леонов раздвинул, связал его с текущим момен- том, потом отбросил совсем. Он говорил о самодержавии, о войне, о Государственной Думе, о роли студенчества в революции, о партиях. После него выступали Березкин, Рутовский, Гольдберг, еще один профессор и другие, в большинстве — студенты. Аудитория бурлила огромнейшим кипящим котлом. В четыре часа председателю подали записку, в которой кто-то просил «выедать в коридор Леонова, Березкина или Чижика по очень важному делу». Леонов и Чижик стояли у кафедры — Березкин передал им записку. — Почерк знакомый, а чей — не припомню, — раза два повторил Леонов, проходя с Чижиком по коридору. Его на каждом шагу останавливали и спрашивали, что решили, скоро ли кон- чится... ругали за то, что собрание проходит неорганизованно и слишком открыто, со- ветовали остерегаться. Встречая знакомых, Леонов спрашивал пскоторых, не знают ли они кто его вы- звал, — удивлялись, отрицательно качали головами, пожимали плечами. Чижик поиь ветовал «плюнуть на это дело» и отстал, затерялся в толпе. В одном из темных углов Леонова окликнули. — Леоныч, сюда! На минутку... Здравствуй. — Николай — ты? — Леоныч, друг... Наконец-то я нашел своего. —Какими судьбами! Откуда? Где пропадал? — После — все расскажу... Долго ты еще пробудешь здесь? Я прямо с вок- зала^ Заехал к Кроникам —• никого дома нет. Узнал, что здесь сходка — сюда. Ну, важ же я рад, чорт возьми! — Слушай, Николай... ты не можешь выступить. — Сейчас? Здесь?! — Ну, конечно! Березкин — председатель... мы дадим тебе слово без очере- ди. Публика уже остывает, утомились все. Разжечь нужно, чтобы небу было жарко. — О чем буду говорить? Не готов, утомился... — В центре был? — Прямо из Питера... — Ну, вот, о Питере и будешь говорить. Пошли. Николай настаивал. Рутовский отказывался. — Зачем? Удивленно и нак-то свысока спрашивал Рутовский. — Я вовсе не обязан отчитываться перед каждым членом нашей организации. Я сделал доклад ко- митету и союзу — и достаточно! Николай возражал: — Нет, этого недостаточно! Перед каждым из нас в отдельности ты, конечно, не обязан отчитываться, но общему собранию доклад сделать необходимо. Всем, ведь, известно, что некоторые рабочие относятся к нам, интеллигентам, недоверчиво. Это нуж- но устранить, изжить. И когда ты, участник с'езда, сделаешь доклад, расскажешь... — Сентиментальности, товарищ Николай! — Что сентиментальности? Подойти к массе? Завоевать доверие рабочих?.. В таком случае, я не знаю, что хуже: мои сентименты или твое высокомерие. Николая поддерживал Леонов, за Рутовского стояли Кроник и Вольфсон, Гри- горий Иваныч молчал. Николай с Леоновым все-таки победили. На следующий день было решено со- браться в бесплатной библиотеке. Григория Иваныча попросили шепнуть кому следует, Леонов обещал сказать «своим ребятам».