Сибирские огни, 1930, № 10

Николаи обвинял всех и все, с возмущение* указывал на Красноярск, где среди рабочих почти никакой работы не ведется, называл жалобу Кроника «интеллигентским пытьем». — А-а!.. Белые перчатки! Кабинетные разговорчики! Бумажное творчество! К чорту! Без крови, без жертв революции не сделаешь. Крови бояться нечего. ... Через несколько дней хоронили Кононова. В день похорон комитетом была выпущена прокламация «В венок убитому това- рищу», прокламацию раздавали всем, кто шел за гробом и толпился на тротуарах. В гробу Кононов лежал в красной рубашке, впереди Чижик и Григорий Иваныч несли большой венок с красной лентой. Полицейские торчали на каждом шагу, но в процессию не вмешивались. Держались они в отдалении и на кладбище, когда отпускали в могилу гроб и говорили речи. Николая уговаривали не выступать, но он не выдержит. То, что он сказал, мно-. гим уже было известно из прокламации, но его бледное и страшное лицо, горячий пре- секающийся голос и угрожающие жесты потрясли собравшихся. — Товарищи, сегодня мы хороним первую жертву, павшую за великое дело ра- бочего класса. Товарищ Кононов находился в первых рядах, где и подобает находиться всякому бойцу армии всемирного пролетариата. Он пал со знаменем в руках, товарищи, он умер героем! Рабочая кровь лилась в Петербурге, в Москве, в Риге — рабочая кровь пролилась и в Томске. И кровь еще будет литься! Товарищи, мы знаем, что ни- где в мире свобода не дается без крови и без жертв, но рабочий класс не запугают ни тюрьмы, ни виселицы, и революционного движения не остановить ни пулями, ни шты- ками... ... После похорон Николаи, Рутовский и Чижик пошли к Леонову — узнать, по- чему он не был на кладбище. — Вот хорошо. Я сам собирался зайти за вами. Знаете, сегодня в университете и технологическом сходки. Я говорил, что студенчество раскалено. Пойдемте, пой- демте. Леонов повел их в университет. Познакомив Николая с некоторыми активистами, Леонов, Чижик и Рутовский пошли в технологический. В первой аудитории университета стояла невероятная сумятица. Профессор Бра- гин, уговаривая студентов, советовал «не принимать слишком поспешных решений». После него выступал Соколов, который предлагал «не слушать горячих голов и закон- чип. учебный год». Их перебивали, кричали «долой», свистали, топали ногами. — Долой! — Да здравствует революционное студенчество! — Прекратить занятая! Николая затрясло, какие-то силы точно кинули его на кафедру. Загорелся, заме- тался, заговорил. После двух-трех минут заразил всю аудиторию своим гневом, своей страстной ненавистью к существующему. — Протестовать! Прекратить занятия! Долой трусов и шкурников! — Ур-а-а! Прекратить! Всем до одного! Кто-то крикнул: — До каких пор прекращаем занятая? — До осени! — До свержения самодержавия! С песнями, гиком и свистом хлынули в актовый зал. Несколько человек кину- лись к портрету царя. — Сорвать! Выкинуть эту сволочь! — Долой самодержавие! Большой портрет царя в тяжелой золоченой раме в несколько секунд был унич- тожен. IV. Вести из России приходили с опозданием и много в них было смутного, недого- воренного. Некоторые агентские телеграммы, прошедшие свирепую цензуру в столице,