Сибирские огни, 1930, № 1

Хулсугул Далай, который зовется русскими Еосоголом, связан подземными то- ками в Байкалом. 1 р -' Таково предание. Пусть спорят против этого ученые, пусть доказывают они, что этого не может быть,—старый монгол, питающийся преданиями предков, твердо знает: Хупсугул Далай время от времени выбрасывает из своих недр обломки судов, погибших на Байкале. А когда жаркий июль раз'едает снега на Саянах, три единорожденных реки — Китой, Иркут и Белая пухнут от мутных, вспененных вод и несут в своих руслах прах, навеянный веками в надгорьях Монголии. А Белая лижет берег, на котором громоздится фабрика. А фабрика, ворча, стеная и грохоча, из праха, из земли, из камней и глины творит вещи. И среди вещей—чашку. Фарфофавую чашку. III. Старый монгол крошит в котел дзузан. Костер , дышит жаром, вода в котле бурлит. Чай закипает. От дзуаана, от зеленого чая крепкий дух идет. Старый монгол рукавом тэрлика вытирает чашку. Широкая, полукруглая—полу- шарие с ободком—донышком,—чашка по краю изукрашена узором. Голубая кайн*, как кусочек неба, прилипшего к фарфору. Голубая кайма—и на ней черточки нехит- рого узора. Чашка по краям (там, где голубое) выщерблена. По чашке расползлись тре- щины. Морщины расползлись по обожженному солнцем и ветрами лицу старика. Па дне чашки накипели бурые пятна. Сколько лет этой чашке? Сколько лет старику? Монгол долго пьет свой дзузан. Солнце жжет. Солнце томит. От солнца жарко. Чай жжет. Чай гонит обильный пот. По бороздам лет на стариковых щеках, на лбу ка- тятся тусклые капли пота. В обманной прохладе высыхающей степной речки застыл и шумно дышит скет. Допивая чай, монгол рукавом тэрлика вытирает чашку. Он переворачивает ее донышком кверху. На донышке, среди трещин и старой закипевшей грязи, хрупкий росчерк китайских знаков..,. Солнце горит июльским пожаром. В мутных песчаных водах тускло и зловеще поблескивают лучи томящего солнца. Сарлыки и хайнаки устало охлестывая® себя хвостами и шумно, тоскливо вздыхают. Земля ворчит и скрипит. Землю взрывают и дробят. Глубокая шахта. В глубине заступы и кайлы рвут и терзают землю. Тарахтя и позванивая деревянными стукамп, под'езжают и от'езжают таратайки. В таратайках—глина. Вырванная из недр земли глина. Таратайки, тарахтя и постукивая звонким сухим деревом, увозят освобожден- ную из глубин глину. Укатанная дорога ведет к заречью. За рекою дымными вехами вытянулись высокие трубы. Фабрика... Поэма о фарфоровой чашке начинается именно здесь, на фабрике.