Сибирские огни, 1930, № 1

g Василия, попытался было даже сломить его силой, но напоролся на твердую и внезапно 3 обнаружившуюся волю семнадцатилетнего мальчишки и сдался. т — Варначья кровь,—определила мать, когда старик пожаловался на Васькину о строптивость.—Весь в тебя, Потап. Погоди, еще подрастет, так и колотушки тебе пере- £ падать будут. о — Убью! — храбрился Потап, втайне любовался сыном, который, видать, из 2 крепкого материала был сбит. § В токарном Василий через два года считался уже настоящим работником, кото- ° рого можно поставить на сложную форму. А к двадцати годам у парня заработок по- gj шел выше, чем у Герасима, обжигавшегося и томившегося у гигантских печей, о — Видал?—ехидно спросила старуха Потапа, когда Василий впервые принес ® домой свою часть заработка, превышавшего часть Герасима. ^ — Молчи... раскудахталась!—осадил Потап жену, пряча смущение, й А Василий после этого забрал в доме волю. Василий повел себя независимо и са- 4 мостоятельно, ни в чем не уступая старикам. § Конечно, если бы это было в прежние времена, этак годков пятнадцать назад, u быть бы скручену Василию: обломал бы его старик, перемял бы его волю. ^ Потап, прошедший старинные этапы, похлебавший на своем веку не мало острожной баланды, испытавший на своей шее тяжелую руку неумоли- мых тюремных смотрителей и хитрых, мстительных надзирателей, сумел бы ук- ротить парнишку; пришлось смириться. Затаить в себе стариковскую обиду. Сжаться, молчать и стараться не ввязываться в споры с крикливою, смелою и насмешливою мо- лодежью. Василий, не порывая с семьей, жил своей, отличной от других жизнью. Он уходил из дому по вечерам, едва успев наскоро поужинать и переодеться в чистое платье. А возвращался после полуночи. И когда Серый, старый злой пес, ворчливо лаял на его стук в калитку, старик ворочался, кряхтел и толкал старуху в бок: — Устинья, ступай, отлаживай своему полуношнику... Василий не отдавал никому отчета—куда и зачем он ходит до поздней ночи. Его не спрашивали. Но и без расспросов старики знали: бродит парень по молодому делу, кровь полирует. А если Василий как-нибудь иной раз проговорится, что вот, мол, вче- ра на заседании, в клубе засидеться пришлось до двух ночи,—старики переглянутся и спрячут в себе хитрую усмешку. — Заседания эти, паря, тебе в лименты вскочут,—не выдержал однажды Потан. —Будут у тебя в конторе червонцы высчитывать... Заседанья! Василий тряхнул головой и недовольно проворчал: — Сказано — в клубе. Какие тут разговоры? А если и до алиментов дойдет, так из своего карману... Ни у кого просить не стану. Фабричным девушкам Василий нравился. Был он рослый, белолицый, с серыми, веселыми глазами. Умел пошутить, умел крепко и горячо обхватить в шутливой, тая- щей в себе грядущие ласки борьбе. Старик Потап не зря спрашивал его об алиментах. Легкий успех избаловал Василия, он часто менял своп привязанности. Девушки знали, что ои не умеет долго задерживать свое внимание на одной, п, тем не менее, подда- вались его чарованпю. Но случалось, что кто-нибудь сопротивлялся дольше и упорней, тогда Василий забывал обо всем и всех, бывал неотступен и настойчив до тех нор, пока ие добивался своего. Так случилось и с высокобугорской Степанидой. Девушка, заметив, что Василий заинтересовался ею, стала избегать его, стала уклоняться от встреч. Раза два она внезапно умолкала и уходила, заметив приближе- ние Василия. II вот только вчера ему, наконец, удалось задержать ее, застав одну, и погово- рить по-настоящему. Правда, девушка держала себя настороже и все время вырывалась из его рук. Но по взволнованному виду ее, по тому, как вздрагивала она н обжигалась сочным