Сибирские огни, 1930, № 1

g 319 Бугульминский и 318 Черноярский леечная свечка» играет у него значигель- © полки 80 дивизии» и т. д. и т. д. (стр. 28, ную роль. Большая часть «Тихого Дона» 2 кн. 2). Выпустив на мгновение на страни- уделена изображению судеб семьи Меле- £ цы своего романа некоего белого офи- ховых—старика Пантелея Прокофьича, s цера Богачова—описывается отступление сына казака, и пленной турчанки, его [2 белых, идет рота Корниловского полка, сыновей Петра и Григория, жен послед- = проходит и в «Тихий Дон» не возраща- них, возлюбленной Григория—Аксиньи, ш ется—Шолохов к чему-то сообщает, что бросившей мужа Степана Астахова. Ме- s этот Богачов,—«поручик Суворовского леховы—в центре романа, другие семьи < Фанагорийского гренадерского полка» и отдельные казаки попадают в роман, g (стр. 313 кн. 2), что никому неинтересно, входя в соприкосновение с Мелеховыми, к- Нет поэзии тихого Дона, ее заменил су- Григория от красных бессудный расстрел ^ хой протокол и газетная хроника. геройствует на фронте, произведен в В первых частях романа Шолохов ма- офицеры. И Петр геройствует и тоже ло внимания уделяет моментам экономи- произведен. Оба устали от войны, как и ческим и социальным, не вскрывает глу- все казаки, оба рвутся домой, но Григо- боких экономических корней вражды рий после кратковременного увлечения между казачеством и так называемыми идеей самостийного Дона, становится «иногородными», пришлым населением; большевиком и даже Некоторое время только в одном месте изображено гран- сражается в составе красногвардейского диозное побоище между казаками и «хо- казачьего отряда, Петр же остается по- хлами», «тавричанами». Характерно, что слушным атаманской власти, самый термин «иногородний», часто по- Оба дома. Григорий потух, и дает себя вторяемыи во 2 кн. и общеизвестный на мобилизовать против вторгающихся в Дону до октября, в 1 кн. ни разу не Донскую область красных отрядов, тес- встречается. Совершенно упущен в 1 кни- нимых с Украины немцами. Отвратил ге также вопрос об экономической зави- Григория от красных бессудный расстрел симости рядового казачества от помещи- одним из вождей воставшего казаче- ков-офицеров. В связи с этим и социаль- ства Подтелковым взятых в плен офице- но-политическай борьба внутри казаче- ров, участников белого отряда Чернецо- ства и расслоение последнего, описывае- ва, и в момент,, когда красные казаки, в мые во 2 кн., оказываются мало об'яснен- количестве 80 человек, обманным обра- ными, марксистски необоснованными и 3 0 м схваченные белоказаками на хуторе для неподготовленного читателя — непо- Пономареве, расстреливаются и вешают- нятными. Почти все главные лица из ря- ся, Григорий—неожиданно для читателя, дового казачества, действующие в рома- неожиданно для себя и, вероятно, неожи- не Шолохова, должны быть отнесены к данно для автора — на презрительно- определенно кулацким слоям казаче- укоризненный вопрос Подтелкова: — «И ства—у всех у них по нескольку пар бу- ты тут, Мелехов»,—говорит задыхаясь: гаев, по нескольку лошадей, большие — «Под Глубокой бой помнишь? Пом- хозяйства, о земельной их тесноте не нишь, как офицеров стреляли... по твое- упоминается,—и почему одни из них ста- му приказу стреляли! А? Теперича тебе новятся «красными», а другие «кадета- отрыгивается! Ну, не тужи! Не одному ми»,—как называли на Дону белых,— тебе чужие шкуры дубить! Отходился ты, также остается не совсем ясным. председатель московского совнаркома! Пользуясь приемом «Войны и мира», Ты, поганка, казаков жидам продал! По- Шолохов пытается изложить исто- нятно?Ишо сказать?» (стр. 410-411, кн. 2). рические события, описывая судьбы от- Капле «турецкой крови» в Мелехове дельных казачьих семейств—в капле во- Шолохов придает какое-то особое значе- ды, мол, отражается солнце. У Толстого ние, но «капля» эта не вынесла. Корнилов, этот прием связан с его несостоятельной Крымов, Каледин, Алексеев, Богаевский, философией истории, изложенной в кон- Назаров, Лукомский, Романовский, Дени- се «Войны и мира» даже отдельной гла- кин и очень многие другие белые генера- вой. Сущность ее сводится к утвержде- лы мелькают на страницах шолоховского нию, что незначительные случаи влекут романа, но охарактеризованы бледно. Им за собой крупные исторические сдвиги, и, противопоставлены отдельные вымышлен- например, встреча Наполеона с Лавруш- ные большевики (Бунчук, Аня, Штокман), кой чуть ли не решает исход наполеонов- при чем с исторической точки зрения ро- ского похода, а сонная мудрость Куту- ман дает мало нового, а излишнее значе- зова, понимающего власть мелочей, ка- ние, придаваемое автором отдельным жется Толстому несравненно глубже на- случайным событиям — как, например, полеоновского размаха. Но гениальный позднему выезду делегации Подтелкова художник Толстой, бессознательно опро-„ в северные округа Донской области, от- вергая самого себя, как философа исто- дельные ошибки красногвардейских отря- рии, все же своим романом не утверждал, дов и т. п. не исторично, что «Москва сгорела от пятикопеечной Гете в «Фаусте» сказал: «мастер свечки», а ^ вскрыл до конца подоплеку сказывается в самоограничении». Нужно развязки 1812 года. уметь не только писать, но и вычерки- Шолохов в отношении истории более вать, откидывать отдельные, пусть даже толстовец, чем сам Толстой, и — хотел сами по себе прекрасные, детали, во имя ли он этого или не хотел,—но «пятико- стройности целого. Примеры под рукой: