Сибирские огни, 1929, № 6

А было так. Разошлись старики с радения акиндинова в разные стороны и словом друг с другом не перекинулись. Разное думалось, надо еще переварить было и свое хотя бы себе сказать. Куда кто повернет и придумать нельзя. А разлетелся рой, куда кто сядет, сказать нельзя. ча, не И ос д т е а н н ь а , вл и и д в в ая а, сь и . Н тр е и х н л и о к п т а о ет ни дв к ер к ь ом А у к . ин В д с и тр н е а т , я н т е ся, ид ш е а т пк н и икт ск о и . н И ут, бу п д р т о о йд н у е т ж м д о е л т никого старый наставник, сидит один. Ночью лампада теплится у образов чеканных, медных, старинных. Читает, молится, перелистывает с божьим благословением листы, выискивает себе оправдание. И люди мудрые выглядывают из-за строк— строгие, иконописные, молчаливые, крестом осеняющие старца на путь тернистый. — Праведен путь мой,— шепчет Акиндин, — нет уступок иноверным, нет послабления. Пришла власть новая. Не от бога она, несть и повиновения ей. 'Ежели господь отвернулся, замолить грехи надо... угождением детям сатаны— милости не примешь господней. Пост на себя тяжелый старец наложил, принимал хлеб и воду. II пост такой же должна была нести Елена. Не смела варево в печь ставить, отца раздражать, не смела стукнуть, слово сказать, за ворота выйти, с соседями встретиться. Отсиживалась в горнице, за шитьем, и капали слезинки на рушник, на шитье, на подушки. Пришел Евлампий. Не поднял головы Акиндин, не оторвал глаз от книги, читал громко, четко. словени М О е т о о л п р и р в л и а с з л я в с а я Е л в . А л к а и м н п д и и й н , п о р т ип к а н д и а г л и . , П ко о р к о л т о к н о и , лс с я у , ро к в а о к , п м е о р г е , кр н е а с с т т и а л в : нику, божье благо­ — Господь благословит. кончит — С , о др в е А з м м д а и о л х н . о ь м ,— с з е а л хл н о а пн л у а л вк к у ни Е г в у ла А м к п и и н й д , ин п . ождал, когда наставник слово божье за­ лову, о — З т а б д р е Т о р с а г и к а л л , с с я я на к с т т е с а л т в ь е н ц н и е е м к : . Е Д в у л м ам ал пи т й р , и пр д о н б я уд и ил тр в и се н б о е чи з . ам П и о р с а т ю и щ лс у я ю , м ж о и л з и н л ь с , я. по П д р н а я в л ед г е о н твой путь. Не токмо от божьего, от буквы отступаться грех. Сафрона богачества сому- щают. Богачества уберечь за властью хочет. Федотку бес пымал. Бес в ево вселился, ему уж конец даден. Сафрон и божье соблюсти желает и власти услужить. Не можно власти такой подчиниться. Гщшодь-от сказал: «Не печитеся об утреннем»... Пришел Панфил, подходили еще старцы. Молились, кланялись, рассаживались по лавкам. Было их мало. Ждали Минея, но не стукнула дверь, не шел Миней. — Иуда,— -сказал Акиндин,— предался. Переметной сумой завсегда был. Где сила, там и Миней. До утренней зари молились старцы, звали бога, ждали вразумления, осенения г с о в с ы л ш ов е л , я и ет в на мо п л у и т т ь ва т х ер с н л и ы ст ш ы а й л , и на усп б о ор к ь о б е у ни з е а , в зн ер ал у и с — та г р о и с к п о о в д с ь ку с ю в . ою силу передает, бла­ У ходили кроткими, умиротворенными. Только Евлампий не мог подняться с лавки, отнялась .спина, и Панфил с Абрамом отвели его до дому. И было решение стариков: — Протопоп Аввакум, Никита Пустосвят пострадали за веру праведную. Не подчинились власти никоновской, не должны и старцы подчиняться новой власти, содеянной дьяволом, отвергающей самого господа бога.