Сибирские огни, 1929, № 6

Земля кричит (Окончание) . IV. ПОСЕЛОК ЗЫРЯНОВСКИЙ Дни в жданье считать долго, а прошли, мелькнули и нет их, след только остался. Пробороздили они полосу, зазубрины глубокие оставили, подсчитать их осталось, посмотреть — куда стрелку жизненную повернуло. т ст а ы ив н ш ю у , Н В ю с е р п с в я л з а е в н ж с е у н н и л у е з а л л н и а ь и с ь т т о о р и л т а б ь з в к - р ч з о о а а с т и о у т л н ю а а и й , г в в и заз н с в в к и е е и з с н и т е е н у н л . н ы а я , Б я т у в д а п й т р к о г е и а л п т ь н я р , о щ и в з з и ы н а е г у м р и п е с б о п р т л р а о а а д к в о и с л с о , я т л л н о н ы б е с н ч м к н а и и ж а т я и п л е п л с а о н ап я ж з а м е и л и з б е . н е н и л у у ю ю с , та п п р р р о о и й , отцовск И о з й б . а Акиндинова— штаб крепкий, стариковский. Заходят туда люди верные, надежные, годами, как хвоей кедр столетний, осыпанные: Панфил, Евлампий, Абрам, е к н щ о о м е е , у. т с а т Д к р в и а о ш х р н а о з ;е е а . , во з р а о б ж ы е т н ых и с о м ш е и р б т к ью ой , с н т и а к р т ц о ев не пя з т а о й к д , ет и , б сл о о л в ь н ш о е м д е в с е т р о ь н ч е ур о а т н к н р о ы е в , ает з с а я пр н е и т ­ н ко ые г , ук т И а а е к г т р и а е е к т о ж л е ь н ц а к л о р и е ч и п н к и с и к в е а о , м и и л л ад и ю н з д б ы и а е , — С т а о с ф ж ы р е н о о н с в а в ь , о и и а , из з о б а т ы хо . н д е я Д е т ве о р и т ь бе сх ж ш о а и д л р я и е т м о с а т л к в р е ы н ы р ь в е к а з и е н е т о , г п о с а в с е к т ж р ь ы е , р л у з е б в ч о л к н е а , пущенного витыми лентами красок. Миней и тот бочком, скороспелкой, вбегает на в г н о ы е н г к о я н . е у т т С , I ь б I е с ж н у т т с у и у т т л м и о т с т ж в а , о к е и ж т в . е л , О м ю т ы ю д ш р и А к , о к н н и е с к н т в а д о и й в о н б а в о р о т а у р б т ш о о и т р т е а , ь л, и б н о с а р л т р а ь р о е ш а в с х е и т а а т я . о ж л н е , д о ш ы с м и т к р а о в е м и , т н ь л о е н гк е н и е м см . л о ю Х г о б . д и и т С т т н р ч а а а р х с я т д о н , е а щ я а е п и р з д б и о а всякого. Сторожко щурится на того, кто воротину открывает. У Степаниды, бобылки старой, куток собачий— двери настежь, иди все, никому запрета нет, только слова разные, прием особый. И не идут в них акиндиновы старцы, не любят заглядывать сафроновы люди, от федоровцев, бедняков, батраков отбоя нет. Ниточками-тропками увязалась избенка с деревней, и дорожка твердая широкая к мосткам, через Каменку, к избе Никифоровой. Единый скит троичен в лицах стал, а дорожка в таежную заросль к молельне стариковской поросла травой и не сбила ее поступь старческая, акиндиновская. Посреди скита на столбике выросла дощечка, маленькая, незаметная, но болью режущая сердце тех, кто скит оберегал многие годы: Поселок Зыряковский, 375 душ обоего пола. Только две строчки, слов немного, да нарушили они в сердцах записанное— скит.