Сибирские огни, 1929, № 6

Коней обрядили в наборную сбрую, с яркими гарусными, спускающимися на оглобли, кистями. Дуги перевили разноцветными лентами, В гривы и челки лошадей бабы и Фроськины подружки вплели бутоны Марьиных кореньев. Амос Карпыч и Васена Викуловна свадьбу, хоть и не совсем законную (жена- •"ик Селифон-то) и сердцу милую (в отступниках числился), справляли по-широкому, на всю деревню. — Запьем и ворота запрем на всю неделю, пусть люди добрые знают, как Амос Карпыч дочку пропивает. Амос Карпыч распух от пива, как изюминка к медовухе. Телега, набитая до отказа пьяными мужиками, на горячем сером рыклинском жеребце, вихрем вылетела из амосовских ворот на улицу. Захлебнулись колокольцы под дугой, запорошило пылью глаза, занялся дух от мятельной скачки серого. Замотав р р к е е о м д в , ен н н н е а ы с е п л р ы в ы о ш г ж а н ж ю о и , щ н е н е й а в р в и у д к в н ы и о , бо с с и т п о н и и а ц т х в п т о е к п л о е л А г е е м с . о а Д с х. л К и а н р н п ы ы е ч в б о е л з ос ш ы ап к к о и с , ма п т о и д т ав в ш е и т с е ь р. ко К р р п и у к с а ом му в ж п и е­ За телегой, по набитой чернушанской улице крутился и оседал столб пыли. К молодым на тележку баб навалилось, как грибов в лукошко. Править лошадью т се о л й С к ам С са е о м л х о и а й фо С д н у у х г о о е б в н . г я о А л л м о Ф в о о с р о й о в , с с ь в к к ы и у й ст и у г п н с а к е е д л т к о о н п , и о л г с л у я а л д и п к ц ь и е я й н м о и е й дл ш г е о и н л р н о о о в к о о и й сп в н и е а н л н и к ы ч а а ш й в , е о м . к и а р к ов п ы еч й ь, ее с п п л о а д т н о я к . но кол В еб а л ж я н с о ь в и о з сс с е т д о а р ю о щ ны ие1 в в с к т у о з р о о в н к у е ш те и л р е о ж к к и и ми ба б б е ы др с а п м л и е , ли п с о ь ют в г з о в р о я н ч к е о й , н об а н в и с м ю ке д и е , ре г в р н у ю з, песню про печальное расставание молодоженов: Ах , не тветы ли в поле да не тветочки Ах , не тветочки в поле позавяли. Ах да не милова-ль, мил-сердешнова, На чужу да на сторону провожали... Горы колятся от проголосного бабьего пенья. но табу С н ел ы иф л о о н ша с де с й ам п о е го ре у б т е р га а ю с т и , л г и у т д с я я т в к сп р о е м м н н и ев т ы ь м ч и то к -т о о пы с т а а м м о и е . г И лав о н т о т е о , г н о о , ч в т г о ол н о и в к е ак то н ч е может вспомнить это самое главное, он и пьяный сидит туча-тучей. Хмель распаляет злобу. Катится звонкий песенный и яркий бабий букет по улице, бегут следом люди, н ш о еп г ч о у л т у с б я к , и з п ав о и п д ар ую хи т в . аю Пл т ещ на у д тс г я ол в ов б а а м б и ьи е х ду р щ ук и а х х . Р б я е д л о ы м е с и ид с ит кр м ап ол и о н д к у а х м а и — п « л р а е т п о а ч - к р и е , п т о о й ч » , а Селифону не весело. Мысли о Марине, преследовавшие его неотступно, тотчас же глушил злобными словам — и: Сссука, сссука, такую убить мало. И от того, что при воспоминании о Марине все время искусственно распалял ф гн о е н в, то н , а ч с т е о рд в ц о е т б н ы еп л р о ем н е е н х н о о ро н ш а о д . о К в и с п п и о т мн с и е т р ь дц п е, о к т а ч к ег в о с з м а о в л и е с . ит Ту в ж се и — тся ра в д с о п в о а м т н ь и ся ть ли Се е л м и у теперь или плакать, но не может. нул себ — К е ол п я Х о т д о с т я н ь , ос у ст б п о е н й о у п т з у а с п и т а и м з л я в т е г н о о в ь л а м о л в я у д . з а ве и нят то н ль ад ко, Ч — ер о н т о о в р у в ш ав к ш ой и , сь на с д п д л а е л ч е а ки м м о и ло г д о у р х а и м , и б , у н р а к д т б и ьи хи г м о и ло у с щ а: ельями, над Аэ ч х ер , н д о а й в з и ы д б н у о че н й е , т, иг э л х о- д зв а он н к е ой суд п ь и б х а т , овой тайгой, заливистые ба­ У друга мила на грудях, Э х , да на грудях да ночку коротать Темную, до зореньки, э х да до зореньки Горючими рыдать...

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2