Сибирские огни, 1929, № 5

На нас надвигаются свет и стук. Шахтер, волоча за собой доски для конвейе­ ра, спускается по ступенькам. Я с любопытством вглядываюсь в черноту: хочется взглянуть в лицо первого живого человека в этой подземной тишине,— встретиться с ним взором. Но вижу лишь прижавшиеся к стене грубые сапоги и брезентовые га­ чу. Уступили дорогу-—проходи. В конце под’ема упираемся в дверь, она захлопыва­ ется за нами под внезапным напором свистящего сквозняка. Подошли к конвейеру. Гремит качающийся желоб, с него падает уголь в ваго­ нетки, все время подкатываемые шахтерами. Засняли. Десятник, не умеющий об­ ращаться с магнием, опалил себе руку. Пошли дальше. Уперлись в забой. Забойщик, замахиваясь кайлом, долбит черную, искрящуюся стену. Скрежещут лопатами две согнувшиеся фйгуры, шлепается мокрый уголь в железные вагонетки. Неподалеку шахтер вь*рубает паз в бревне,— подготовляет новые крепи. Снова пробираемся вдоль дрожащего конвейера. На четвереньках перелезаем через мотор, защищенный железным щитом. Тонкий железный лист, привязанный проволочкой к упоринам, гнется, вот-вот сорвешься и брякнешься на гудящий мотор. Лезем дальше. Перед нами люк, дымящийся угольной пылью. Из него на конвейер идет сухой ноток угля. По конвейеру, через люк, взбираемся в новый забой. Досадли­ во матерясь, двое рабочих сгребают ладонями жирную смазку из опрокинувшегося бидона. Мы выходим в «лаву» — довольно широкий забой, где работают сразу до 15 чел. забойщиков. Они наступают на уголь «лавой». Весь забой в подпорках. Сле­ ва кайлят, направо клетки из толстых бревен трещат под давящим потолком. Мил­ лионы тонн нависли над нашими головами. Лопнувшие бревна крепи изогнулись, с минуты на минуту ждешь, что переломятся, а люди— работают. Вагонетки с грохо­ том ходят взад и вперед. У самых клеток, предательски потрескивающих, сидит ста­ рик и ведет подсчет вагонам. — Сниматься некогда, у нас соревнование!— весело крикнул один из забойщ ков, увидев наши приготовления к с’емке. Обратный путь мы проделали, усевшись на конвейер. Вместе с массой угля миновали жуткий перевал через мотор. Осторожно, на четвереньках, двигаемся по узкому и низкому проходу. Наши лампочки стали мигать. Совсем близко слышен разговор и ругань. Стоп, лампочки погасли. Мгла и тишина поглотили моего спутника. Мы попали в лаву, где засыпало обвалом доступ свежего воздуха, и поэтому люди сидят в темноте. Пошли прокапы­ вать. Наконец, лампочки горят нормально, й мы снимаем крепление. Возвращаемся к штреку. Долго, как и все, ползу на животе, вверх. Болят спина и мышцы живота от непрывычки «ходить», согнувшись треугольником. Решили отдохнуть и покурить у одного из крупных люков. Пробираемся к нему по неимоверно грязной печи. Под ногами скользкие ступени. Чтобы не сорваться, хватаюсь за мокрые доски и стойки. За шиворот и в рукава ручейками бежит вода. Наконец, мы у люка. Отдохнули и спустились в главный штрек. Здесь я надеялся увидеть лошадей. В штреку, взад и вперед, снуют вагонетки, целые поезда вагонеток, Их везут лошади, толкают люди. Я слышал, как побывавшие в шахте, рассказывали о «нео­ жиданном. грозном и безысходном, в своей безнадежности, ржании лошади, которое потрясло мрак и тишину этого лабиринта». У меня не было такого впечатления; здешние лошади так же привыкли к условиям^работы под землей, как крестьянские к соломе и холодному хлеву. Знаю я и то, что недалеко то время, когда лошади будут не нужны в шахте: их заменит электровоз. Это не фраза, а факт: в шахте 5-7 на Судженке электровозы уже вытесняют труд лошади.