Сибирские огни, 1929, № 5

58 Каменные ступеньки крыльца мокры от разбрызганной по ним желтой шуршащей слякоти. Синие куски неба, с летящими ватными облаками, особый, тревожный шо1- рох оттаивающей дороги, поток людских фигур, резко черных в опустившейся на землю мартовской сини— весь этот стремительный уличный мир освежающим ду­ шем обрушился на инструктора. Он остановился на крыльце и несколько секунд без мысли глядел на весе­ лую взбудораженность города. Разбрызгивая золотистую жижу, промчался, ша­ таясь и звеня, блестящий трамвай с рубиновыми боками. ...«Это ведь еще не окончательно,— бодро сказал себе Пичугин,— сегодня партийное собрание. Я им скажу. Я потребую об’яонения. Все уладится». Пичугин шагал по шуршащему тротуару и представлял себе, как сегодня ве­ чером он выступит на партийном собрании и скажет им все, расскажет о своем прошлом, о том, сколько он пережил, каки» принес жертвы... голод, походы, ночи в степи без воды, без корки хлеба. Он им расскажет1... но кому «им»? Глухие, замкнутые лица нарисовались перед Ничугиным. Они его не слу­ шают. У них есть что-то свое, что разом может уничтожить, опрокинуть тонкую, старательную постройку его рассказа. Они будут отрицать в нем самое главное. Они не считают его коммунистом. Да, да, все, все, Обгоняя Пичугина, прошагал человек с портфелем, каменно пронеся необык­ новенно широкую спину. Потом прошлепали по снежной жиже несколько комсо­ мольцев в юнгштурмовках, совсем по-летнему. Пичугин ощутил страшную тяжесть своего тела, разгоряченного быстрой ходьбой, и тяжестью знакомой, снулой тоски. А улица бешено неслась навстречу пышному мартовскому солнцу, бесшумно взлетающему по скользкой синеве.