Сибирские огни, 1929, № 5

темы: распад колчаковщины. (Между прочим, каждое из этих произведений при напечатании в «Сиб. Огнях» сопро­ вождалось ремаркой автора:—из цикла «Путь, не отмеченный на карте»). Таежной партизанщине посвящен рас сказ «Бабья печаль». Отчетливо вычерчен в этом рассказе психологически обосно­ ванный путь крестьянской девушки от разоренной белыми деревни до партизан­ ского отряда. Сильное впечатление оста­ вляют последние страницы рассказа: здесь умело показана «бабья печаль» партизанки, узнавшей, что она понесла ребенка от ненавистного насильника врага. В рассказе «Пятый Четверг» дан тип большевика. Образ этот запечатлевается в памяти читателя, потому что автор не рисует сусальной тени коммуниста и не навязывает схематической «кожаной куртки», а воссоздает живого человека революции. Яркому восприятию этого рассказа по­ могает необычная («остраненная», как говорят формалисты) фабула. Гольдберг,—надо заметить,— большой мастер фабулы. Действие его рассказов развертывается, как упругая пружинка. К этому следует добавить, что страни­ цы его книги оживлены, прекрасно сде­ ланные диалогами. Язык Гольдберга точен, выразителен и гибок. Рецензируемая книга несомненно не раз будет возобновлена, нашими изда­ тельствами. М. Никитин Сумэ-Ченг. Китаянка Сумэ-Чэнг. Пере­ вод с французского Марэд Олениной. 1929 г. Госиздат. 152 стр. Цена 70 коп. Сумэ-Чэнг, автор настоящей книги, один из видных членов партии Гомин­ дан, принимавшая участие в подпольной работе партии в период, предшествовав­ ший буржуазной революции 1911 г. Отец этой весьма даровитой китаянки зани­ мал при манчжурской династии крупную должность и, будучи убежденнейшим реакционером, даже при власти Юан-ши- кая счел для себя неприличным работать при республиканском строе. Сумэ-Чэнг получила европейское обра­ зование, прекрасно владеет несколькими иностранными, языками. Ее мемуары о детстве и революции, несомненно, представляют большой ин­ терес. Читатель узнает б нравах и обы­ чаях, которые существовали в дорево­ люционном Китае и отчасти сохраняют­ ся и по сие время (варварская традиция бинтования ног у женщин, так называе­ мая «Золотая лилия», празднование но­ вого года, институт рабства и т. п.). Шаг за шагом следуя за жизнью богатой ев­ ропеизированной китаянки, читатель по­ путно знакомится с китайским бытом. Сумэ-Чэнг сумела рассказать одновре­ менно с описанием своей жизни и о тех бытовых отличиях, которые свойственны Китаю. О пребывании своем в тяиьцзинской американской школе знатная китаянка, однако, ограничивается замечанием лишь о том, как она приучилась пить чай по- английски с бутербродами, сахаром и с молоком (в Китае пьют чай «пустой»: в него никогда не кладут ни лимона, ни сахара, а молоко вообще не употребля­ ют в пищу, вместо вилок и ложек употребляют деревянные или слоновые палочки и т. д.). О системе воспитания она ни словом не обмолвилась. Но за этими мелкими подробностями читатель чувствует, как вместе с сахаром в среду мелкой китайской буржуазии проникает и идеология европейского и американ­ ского буржуа. Иностранцы поддержива­ ли до 1911 г. революционные партии в Китае, будучи экономически заинтересо­ ваны в перевороте. Сумэ-Чэнг в Японии знакомится с ки­ тайскими политэмигрантами и вступает в партию. Для Гоминдана она сделала доволь­ но много, исполняя ответственные пору­ чения (доставка динамита и т. п.), что ей сравнительно легко удалось, благода­ ря связям с иностранцами и высокому положению ее отца. Но напрасно будет искать читатель об’яснения роли масс в китайской рево­ люции 1911 г. или анализа революционных событий. Ничего этого в воспоминаниях Сумэ-Чэнг нет. Записки ее—ряд отры­ вочных воспоминаний личного характе­ ра. Революцию Сумэ-Чэнг рассматривает своеобразно. Деятельность революцион­ ных группировок, по ее мнению, об’ясня- ется просто добрыми желаниями благо­ родных людей помочь страдающему на­ роду. Такое представление свойственно бы­ ло не только автору данных мемуаров, но разделялось большинством мелкобур­ жуазных революционеров тогдашнего времени. От таких заблуждений не был избавлен и сам Сун-Ят-Сен, который до конца своей жизни не мог преодолеть в себе идеалистическую точку зрения на «народ» и революцию. Издательство весьма благоразумно по­ ступило, предпослав MeMvaoaM неболь­ шую вступительную статью Войтинского для об’яснения самой Сумэ-Чэнг и тех событий, действующим лицом которых ей довелось стать по воле революции. Встречается несколько ярких сцен. «Сколько раз, пишет Сумэ, жестокой пекинской зимой, возвращаясь на заре с