Сибирские огни, 1929, № 5

Изуверское упорство и сила аскетически настроенных «ревнителей по ста­ рине», отступает перед всесокрушающим напором Октября. Подвижничество с той и с другой стороны даются мной, как бытовая черта русского народа, — зна­ комая нам задолго еще до времен Аввакума. Пчеловодный и мараловодческий колхоз (один из первых колхозов, зародив­ шихся на Алтае), показанный мною в момент организации в первой книге рома­ на ,—в о в т о р о й б у д е т д а н , к а к о п о р н ы й п у н к т п о п р о д в и ж е н и ю культуры в за ­ коснелую, кулацко-кондовую алтайскую деревню. Я не собираюсь дать штампованный тип колхоза, переделывающего, по чу­ десному мановению, жизнь старой деревни. И в конце 1928 г. кержаки—герои моего романа—далеко не все еще научи­ лись петь «Интернационал», не все еще выбросили портреты «восударя» и «восу- дарыни» из красных углов, но новый быт уже чувствуется в Черновушке. Я собираю также материал для давно задуманной повести «Чело—казаки» (выкрещенные киргизы). Живя в районе «деятельности» в прошлые времена христианских миссионе­ ров, недалеко от известного в Семипалатинской губернии Миссионерского Стана, я чрезвычайно заинтересовался «методами», которыми насаждали христианство среди сибирских туземцев вообще и казаков (киргизов) в частности. Интереснейший и мало показанный в художественной литературе быт этого народа, «ыне строящего социализм, убеждает меня, что поднять пласт, давностью, примерно, в четверть века, не только интересно, но и не бесполезно для сравне­ ния и самой культуры и методов ее насаждения раньше и теперь». чТакова пятилетка Е. Пермитина. В. Заводчиков сообщил, что в ближайшие два года он намерен закончи работу над стихотворной повестью «Возникновение города». В повести рассказы­ вается (хроникально) о возникновении и росте столицы Сибири—Новосибирска. Начерно повесть написана, отдельные главы ее печатались в журналах «Земля Со­ ветская» и «Сиб. Огни». «За эти же два года,—пишет Заводчиков, — я намерен написать повесть,— в прозе, — «Мемуары Георгия Еселева». Вещь уже начата (написано около 3-х ли­ стов). Переход на прозу у меня сопряжен с глубокими трудностями и, в связи с этим, мне долго не придется печататься». Поэт А. Мисюрев утверждает, что больше всего его интересует стройка. «Я хотел бы,—пишет он,—осветить стройку с совершенно новых точек зрения, хотел бы поднять пласты таких тем, по которым еще не прогулялись се­ кретари редакций. Я хочу доказать необходимость и полную возможность переделки людей. Стихотворная проза меня не удовлетворяет. Овладеваю прозой». — «Я считаю, — пишет М. Никитин, — наиболее пафосным произведени современности то произведение, которое приобрело широкую известность под именем Пятилетнего Плана развития народного хозяйства. Поэтики на страницах журнальчиков стараются, за соответствующие гонора­ ры, воспеть Пятилетку. Это, конечно, смешное и ненужное дело. У Пятилетки язык красноречивей, чем у поэтов. К концу пятилетки республика должна производить 20.000.000 тонн хлеба и 10.000.000 тонн угля. Цифры энергичнее рифмованных слов. Нужно не воспевать Пятилетку, а помогать ее осуществлению, борясь с бю­ рократами, рвачами и лентяями, с врагами пятилетки. Писатель может бороться с бюрократом, высмеивать его в своем рассказе, повести, романе, затаптывая его в грязь, делая непереносимым и отвратительным самый образ оюрократа. Нужно не воспевать, а обличать. К сожалению, у нас часто бывает, что к обличительным произведениям приклеивают я р л ы к политической невыдержанности. Это ошибка. Классическая наша литература была сильна обличительной тен­ денцией. Эта тенденция должна возродиться в современной литературе. Разумеется, чтобы получить право на критику на обличение - писатель не должен б ы т ь чужеродным телом в организме республики. Иначе критика вы­ разится в подхихикивании. Я — за обличительную литературу и хочу ее делать.