Сибирские огни, 1929, № 5

Топорова показывает, что эго еще вопрос,— *ояу кого воспитывать. Если десятки кри­ тиков из самых авторитетных издании будут приходить в восторг от романа о колхозе иди от рассказа об аборте, а кучка колхозников скажет, что роман совсем не похож на правду, или врач заявит,"Что такой «подход» к аборту немыслим,— ясно,— не кри-~ тики нравы. То же следует сказать и относительно общего построения произведения. Читателя интересуют судьба героев, исход их дел, сами по себе, непосредственно. Если не ин­ тересно— он не станет за ними следить. Поэтому недостаточная связанность, слабость мотивировок его отвращают от книги. Мы видели, как коммунары отозвались о «Парти­ занах» Вс. Иванова, Для литературоведа (критик всегда до известной степени лите­ ратуровед, хотя бы потому, что он много читает) все возможные построения художе­ ственных произведений сводятся к нескольким, не очень многочисленным схемам, как и приемы характеристики героев и многие,детали произведения. Некоторые из них го­ товы объяснять даже всю литературу, как -ряд известных приемов. Для них невольно на первом плане вопрос: как это сделано. Вопрос, конечно, законный, поскольку художе­ ственное творчество, в известном отношении,— мастерство, даже ремесло. Писатель то­ же часто чувствует в себе именно мастера.. Читатель тоже ощущает это мастерство и умеет его оценить— по-своему, конечно,— но он чувствует также, что не все дело в нем. Пример— тот же Иванов. Он числится в мастерах; это дело нарочито подчеркива­ ется. А вот в его «Партизанах» коммунары находят только «смехульки». А сколько подобных замечаний ими сделано о другах произведениях, да и вообще приходится слы­ шать от читателей этого типа! В 1928 г. появилось в журналах много повестушек о Лермонтове, так много, что одну из них автор назвал даже порядковым номером*) ; этот интерес к живому историческому человеку увенчался четырехсполтинным тыняновским «Вазир-Мухтаром». Очевидно, все это хорошо сделано и считается интересным, если усердно преподносится публике. Вряд ли будет ошибкой сказать, что для здорового чи­ тателя .самое интересное в Лермонтове— автор «Демона», «Героя нашего времени», не­ повторимый по своей оригинальности лирик, в Грибоедове— создатель «Горя от ума». Что поручик Лермонтов был капризен, обладал неукротимой половой энергией, мог до­ ходить до высоких степений хулиганства— «то может представлять интерес только в связи'С первым. A is этих повестушках (исключая, разве, «Поэт и чернь» Сергеева-Цен- екого) именно и воспевается вышеуказанный поручик Лермонтов. Чехов, проезжая по Уралу, сделал такое наблюдение: «Больше всех нравится в здешних краях Сибиряк-Мамин, описывающий Урал. Онем говорят больше, чем о Тол­ стом»**). В 3 Л” «Сиб. Огней» за. 1929 г. в отделе «Хроника искусства» есть статей­ ка «Что читают»— о результатах обследования «запросов и вкусов профсоюзного чита­ теля» в Омске. Среди 14 наиболее популярных авторов имен сибирских (вернее, вы­ шедших из Сибири) писателей, уже признанных критикой мастерами, введенных в Школьные программы и этим поставленных рядом с Толстым и Горьким,— нет. Сопо­ ставление любопытное. А вот Кэрвуд на втором месте, сразу после Горького. Доказывай­ те, что романы Карвуда— нездоровая нища,— читатель «проголосует билетами», а что социальная ценность этого писателя равна нулю, читатель и сам знает. Единственно возможное— заменить Кэрвуда другим Кэрвудом, социально-ценным. Мы очень неосторожны в литературных вопросах. Если какое-нибудь произведе­ ние одобрено критикой в центре, мы готовы ввести его в школу, в программу для по­ ступающих в ВУЗ’ы. Но ведь, может быть, мы даем книгу неинтересную, такую, что чи­ тать ее будут, скрепя сердце; может «быть, эта книга, кроме того, еще искажает дей­ ствительность. Зато она воспитывает, учит? Как иногда обертывается в сознании чита­ теля то, что принято считать агитацией, показывает любопытнейший отзыв одного из *) Тринадцатая повесть. **) Письма, т. Ill, XXXV I.