Сибирские огни, 1929, № 5

расе Бульбе» есть шляхтич, который перед казнью казаков растолковал своей кохаике Юзьгсе «совершенно все так, что уже. решительно не можно было ничего прибавить», даже и то, что «как только.отрубят голову, тогда ему не можно будет ни кричать, ни есть, ни пить, оттого что у него, душечка, уже больше не будет головы». Юзыся слу­ шала все эго «со страхом и удовольствием», но не всякий читатель— Юзыся. и очень худо, если он на нее похож. Коммунар хотел бы, чтобы писатель был вождем и учителем, но авансом он этих званий писателю не присваивает и не очень верит, если другие уже наградили ими пи­ сателя. А сам он раздает их не очень щедро. О «Черном золоте» Контелова есть такое замечание: «Книгу эту надо в деревню в первую очередь: скоро выведутся кержаки и их манеры. По книге этой ученые будут изучать кержаков, («С. О.», 27, 6 ). Изучать кержаков по беллетристике ученые, ве­ роятно, не будут, но свою долю пользы она им, несомненно, принесет. Есть такие обла­ сти жизни, о которых мы составляем понятие по художественным произведениям, пото­ му что именно в них они и разрабатываются— это психология того или иного разряда людей. Коммунары совершенно резонно, указывают на полезность таких рассказов, как «Боа» Чертовой. Выше указывалось, что даже о вещах, которые можно и следует изу­ чать не по беллетристике, мы непрочь судить по какому-нибудь роману. - 1. Художественная литература— процесс двухсторонний. Она создается не од­ ним писателем, но и читателем. Работа писателя приобретает смысл, а его произведе­ ние— бытие, только тогда, когда они обращены к читателю. 2. Новый читатель, выросший в годы революции (представители этого нового типа— топоровские коммунары), еще распылен, но иногда уже открыто и самостоятель­ но говорит о своих мнениях и требованиях. Это- читатель недалекого будущего, завтраш­ него дня. 3. Он предъявляет к. писателю некоторые общие требования, немногочисленные, но вполне определенные. Требования эти таковы: а) писатель должен хорошо знать то, что он взялся описывать; б) он должен знать и уважать читателя, чтобы не преподно­ сить ему ненужного, не втолковывать ему таких вещей, которые он не только знает, но и перерос; в) произведение должно быть построено последовательно и ясно; г) в языке допустимы (даже хороши) какие-угодно смелые новшества, но они не должны выхо­ дить из пределов осмысленности и правдоподобия и д) желательно, чтобы писатель мог быть вождем и учителем. Это простые и, невидимому, всем известные требования. Однако, если мы при­ мем во внимание, кто и нам высказывает эти сами собой разумеющиеся требования, то увидим, что из них вытекает целый ряд следствий, по нынешним временам небезынте­ ресных и немаловажных. Попробуем выяснить если не все, то хоть некоторые из них. VII. А. II. Чехову очень нравилась «Крейцерова соната», Л. Толстого за ее «пора тельные», как он говорил, художественные достоинства и за то, что она возбуждает мысль. И все-таки он писал -о ней Плещееву: «в ней есть одно, чего не хочется про­ стить ее автору, а именно— смелость, с какой Толстой трактует о том, чего он не знает и чего из упрямства не хочет понять. Так, его суждения о сифилисе, воспитатель­ ных домах, об отвращении женщин к совокуплению и проч. не только могут быть оспа­ риваемы, но и прямо изобличают человека невежественного, не потрудившегося в про­ должение своей долгой жизни прочесть две-три книжки, написанные специалистами»*). *) Письма, изд. М. П. Чеховой, т. Ill, VI и CLXXXlV.