Сибирские огни, 1929, № 5

VI. Не стоит много говорить о том, что коммунары ценят художественное произве­ дение в полную миру в том только случае, если оно их. захватывает всецело, до радо­ стного или горестного сочувствия героям, даже до слез над их судьбой. Думается, ото привлекает к художественной литературе и всякого нормального читателя. Разнообра­ зие вкусов (если можно употребить такое слово) здесь очень велико. Мне случалось на­ блюдать, как затихала и настораживалась рабочая молодежь при чтении сцены убий ства из «Преступления и наказания»; как. она с затаенным дыханием и со слезами на глазах слушала некрасовский «Мороз— Красный Нос»; но было однажды и так, что сои Раскольникова (как убивают лошадь) вызвал взрывы веселого смеха, перешедшего в буйный хохот, когда лошадь стали бить ломом. Правда, это было только один раз, но все-таки было. Здесь много зависит от социального положения читателя, уровня его развития, случайных настроений— и т. д., и т. д.*). Попадаются и вовсе невосприимчивые к поэзии люди. Не мешает, впрочем, от­ метить, что, говоря о понравившихся им лирических произведениях, коммунары ука­ зывают на физическое впечатление, какое они производят: «мурашку под кожу стих запутает»; «песенка интересная.... просто не нарадуешься на нее всем телесным поло­ жением»; «слова все до одного к телу прилегают» («С. 0.», 28, 5). Это же, впрочем, иногда говорится и о художественной прозе. В некоторых руководствах по теории поэ­ зии (например, Овсянико-Куликовского), обращается внимание на способность худо­ жественного произведения оказывать именно такое влияние на читателя, на физиоло­ гическую сторону лирической эмоции. Упомянутое сейчас захватывающее действие художественного произведения ока­ зывает еще значительность содержания. Коммунары употребляют иногда слова «науч­ ная» книга в приложении к беллетристике, понимая их буквально: книга которая учит (Например, «Два мира»). Учит же книга, заставляющая о чем-то задуматься, что-то обсудить и решить, или открывающая какую-нибудь новую сторону жизни. Книгу, за­ девшую за живое, обсуждают но целым дням, даже за работой. «II ума от этой книги у людей прибавится». Ума действительно прибавляется: женщины, никогда не умев­ шие передавать то, что они слышали, теперь начинают пересказывать не только слы­ шанное в школе (беллетристику), но и довольно сложные доклады. Хорошая книга за­ ставляет задумываться и о таких вещах, о которых человек не думал до того, хотя и видел их. «Было}’ нас восстание,—говорит одна коммунарка,— но меня это не каса­ лось. Людей где-то били, казнили. Моему сердцу было ни холодно, ни жарко. Послу­ шала эту книгу и— буду понимать и жалеть страдающих людей. Ясно теперь мне ста­ ло, что много нашего брата— мужчин, женщин и детей— змлегло в бою с Колчаком, за свободу. Буду теперь знать, что свободу эту надо понимал, и беречь» («С. О.», 2 <, Г>). «Ташкент г*род хлебный» и «Правонарушители» заставляют задуматься о страданиях детей: «Горька жизнь многих детей. Только к чему это детское горе? Над этам надо раздуматься». («С. О.», 27, 6 ). Но книга ценна только тогда, когда она именно учит, заставляет думать. 1 о.и>ко в Таких случаях хочется сказать писателю: «Эх, брат, хорошо ты написал, да мало. Еще от ума твоего хочется послухать («С. 0.», 28, 1). Но в книге все может быть пр хорошему: и язык ясный и правильный, и события возможные, и мысли полезные, л эсе-таки «ничего на рассказ не обращаешь внимания. Молодым нужен он. Ложно по­ читать. Может, кто и послушает. Но можно и не читать». (Об «Яшке-таежнике» 1уш- карева, «С. 0.», 28, 1). Правильно, знаем, о чем тут разговаривать, л 1 о г о л я л « 1 а- *) Один рабфаковец (парень очень музыкальный ) , имеете с инт'рпесно. ли на «Демоне» (в Москве), так выражал свое впечатление. «О ie Плохо только, что не говорят, а только поют. Да и музыка мешает».