Сибирские огни, 1929, № 5

Ec.ni в 5 пункте вместо слова «сельско-хозяйстаенного» вы 'будете подставлять другие, наир., транспортного, индустриального и т. д., и т. д., то в остальных пунктах но надо будет менять ни одного слова. Мы получили характеристику нового читателя, растущего в городе и деревне, отчасти уже выросшего там и здесь. Деревенский чита­ тель т. Топорова, по существу своему, тот же городской, фабричный, заводский чита­ тель и отличается от них тем же, чем они друг от друга: формой и направлением своего труда. Очевидно, что мнения коммунаров «Майского Утра» имеют гораздо более широ­ кое значение, чем то, которое выражено, в заголовке:. Деревня о... Поэтому к ним нужно прислушиваться, их следует изучать. II. Мысль о необходимости изучения читателя в последнее время выдвигается до­ вольно настойчиво. И это правильно. Ведь, собственно говоря, художественного произ­ ведения не существует, пока его никто не прочитал, или оно существует, как пачка бу­ маги. Есть, конечно, произведения, которых при жизни писателя не понимают, кото­ рые в полную меру оцениваются только следующим поколением*). 'Гак было, напр., с Пушкиным, так было с первыми поэтами-рабочими. Но это потому, что поэт сам принадлежит к «будущему поколению», т.-е. к той общественной группе,, которая в данный момент не имеет влияния и незаметна, и займет господствую­ щее положение только «последствии. Поэт может считать себя окруженным глухой сте­ ной непонимания и вражды, но всегда есть группы в обществе, которые его ценят, пони­ мают и передадут свои подощания и оценку дальше. Пушкину должно было казаться, что он умирает одинокий и непонятый, а в это время около его дома толпились тысячи людей, прг&утствие которых говорило обратное. Полного, совершенного непонимании какого-нибудь писателя, непонимания, исправленного только отдаленным потомством (в четвертом, что ли, «поколении»), как кажется, не встречается в истории литера­ туры. Я говорю, разумеется, о массовом читателе, а не о спецах и гурманах, которые и теперь способны смаковать Сумарокова. Как же изучается читатель? Раньше для его изучения, конечно, ничего не делалось. Рыночный спрос во вни­ мание (вернее, в расчет) принимался, но почему спрашивали ту или иную книгу, мало кого интересовало. Но и теперь обстоятельных систематических работ о вкусах и тре­ бованиях читателя что-то не видно. Правда, довольно правильно и тщательно ведется учет и отчет о том, что читается в библиотеках. Часто даже публикуют в печати, что вот, мол, на первом месте стоит М. Горький, а на втором Кэрвуд, и это очень плохо, потому что Кэрвуд— писатель буржуазный, авантюрный, вредный и т. д. Почему, од­ нако. так. любят Кэрвуда? Кроме того, библиотека (как и издательства) не только снаб­ жает читателя книгой: она и «подсовывает» ему ее. Очень легко в библиотеках найти трогательную историю о том, как застрелился стопроцентный революционер-комиссар, которому пришлось казнить изменпика-командира (своего бывшего воспитанника), спасшего контрреволюционера-дядю (контрреволюционера., примерно, того же калибра, как Колчак). А вот рассказ о подлинном революционном героизме общественных ни­ зов, героизма,без красивых слов, но тем 'более захватывающем и заразительном, полу­ чить значительно труднее. Более надежный, казалось бы, путь изучения читателя— его отзывы о книге, которые он пишет, или по просьбе 'библиотеки, или в журнал, по приглашению последне- *) «Поколение»—термин, конечно, неудачный, ничего или почти ничего не дающий в наше время, так же, как подразделения: 60-е годы, 80-е годы. Но термины эти еще не изжиты.