Сибирские огни, 1929, № 5

— А вот это мужик? на бород? видно оставил ! Марипутка, — смеется Пести­ мея н выжинает «кулижку», оставшуюся сзади Марины. — Свет поди мутится с непривычки Станиславна?— сочувствует Хритинья,— а ты не торопись — порежешься. — Ой, не могу,— созналась Марина и села отдохнуть на завязанный сноп. Ли­ цо у нее разгоралось и но нему сбегали темные струйки пота. — В нутре выгорело. Чайник захвати,— закричала Пестимея 'Грефилке. До обеда Марина окончательно измоталась. — Бабы, обед варить!— крикнул Герасим Андреич. — Вари-ка иди, дева, слаще,— послала Марину Пестимея. — Кашу сметаной заправь, в ключу сметана, в туясе,— крикнула ей вдогон­ ку Хритинья. Марина шла, покачиваясь от усталости. У балагана она опустилась на колоди- ну и задумалась. От непривычной работы в голове мутилось, во рту чувствовалась го­ речь полыни. Вдруг она побледнела и левой рукой схватилась пониже сердца. Толчок повторился, она ясно почувствовала, как «он» снова шевельнулся. Горло распер не­ удержимый крик. —- Е-ваня! Сердце захлебнулось горечыо. Раскаленная огненная земля зыбилась под гру­ дью Марины, кренилась на сторону, взмывала кверху, и она, ухватившись за нее, ка­ чалась словно по речной зыби. П ЕРВЫ Й Ш А Г Если смотреть на поповскую елань от верхнего конца Черновушки, то в осен­ ней ясности дня видно, как по всему желтовато-бурому щетинистому увалу, вплоть до насупившегося пихтача, идет муравьиная людская суетня. Там и тут медленно но жнивнику ползут лохматные воза со снопами. Около гумен в сплошной толчее разоб­ рать ничего нельзя, кроле золотящихся на солице столбов ныли. И больше всех возов стягивается в средине елани, больше всех стоит облако золотистой хлебной пыли у артельщиков на гумне. Еруглое, как татарское блюдо, в самом центре поля расчищено и укатано до глянца гумно артельщиков. Ток плотный да гладкий— блоху на нем пальцем разда­ вишь. В три телеги подвозят с полос на гумно тяжелые, выстоявшиеся в сусло­ нах снопы. Подковой опоясали гумно приземистые, конусообразные клади хлеба. День и ночь идет работа на артельном току. Лунной ночью, когда перестоявший и насохший в снопах хлеб слегка «поот- волгнет» от нотной прохлады, не так обминается хрупкий волос и не сыплется дож­ дем тяжелое зерно, тогда взметывают снопы на верхушку клади. ■— Когда они и спят только,— удивлялись на работу артели чернушане. Три, четыре часа — не больше соснет Герасим Андреич и будит артель весе­ лым окриком: —- Эй, товарищи! Подымайтесь, туча всходит, хлеб намочит. Вставай!— стяги­ вая с кого зипун, кого вытаскивая за ноги из душистых зародов хлеба, со смехом тормошит всех беспокойный артельный председатель. ■— (И это чо же тако, батюшки, глаз с глазом сомкнуться не успел, а он уж збузыкал опять,— на правах жены ворчала. Пестимея, разминая натруженные руки. Заспанные, измятые, еще не совсем освободившиеся от сна, уже хватаются кто за вилы, кто за узды. Бабы всем гуртом, под предводительством Погонышихи, со сме­ хом разыскивают запрятавшегося с вечера еще Погоныша. — Девоньки, тише... по храпу его только и учуешь.