Сибирские огни, 1929, № 5

Мосей Анкудиныч поклонился, тронул лошадь и закачался в седле. Глядя на сверкавшие после дождя лужицы, стал напевать знакомый библейский стих. Потоп страшен умножался, Народ воды испужался, Гнев идет. Гнев идет... Оглянувшись, он увидел отошедшего и поднимавшегося уже в гору к поповской елани Герасима Андреича. Не будучи в силах сдерживать больше злобы, занлевался. — Тьфу, тьфу, ирод окаянный, на поле пошел любоваться, — старик сжал су­ хой и жилистый .кулак. -— Дожжичек прошел... на коленях бы у своей полосы теперь ползал, йз горла вырвали. Впереди из-за поворота дороги показался второй ячеишник— Митька Седенков. Мосей Анкудиныч прищурился, дернул бровями и снова загнусавил первый при­ помнившийся стих: О, прекрасная мати пустыня, Преми мя во свою частыню, Яко мати свое чадо, Научи мя на все благо. — С восподней благодатью, Митьпга, — не доезжая, снова остановил рыжего лед Мосей и сощурился в приветливой улыбке. — В Илью дож— будет рожь, а я мимо вашего поля ехал — из полос хлебец- то лезет, [душа радуется... — Ой ли? Обрадовался ли, дед Мосей? — метнул колючим гладом Дмитрий и, не останавливаясь, прошел мимо. Мосей Анкудиныч даже растерялся от неожиданности. Его обозлило и то, что кривой словно в нутро ему заглянул, и то, что вот он, Митька Седенков, голь, прошел н не остановился и не ответил на его поклон. Мосей Анкудиныч скрипнул зубами и чуть-чуть не выругался. — Давно ли муки на квашню баба по суседям занимать бегала, и 'теперь в на сторону— .артель, машины... Налей голи штей вволю — облопатца, — ругался он до самого дома. Злой и нахмуренный расседлывал лошадь, злой и в избу зашел, с хмурыми бро­ вями и на иконы перекрестился. — Окаянные, прости ты меня господи, хоть кого в грех введут... . Первыми стали жать артельщики. На поле вышли все от мала до велика. Толь­ ко Станислав Матвеич остался на пасеке. «Поетать» захватили шириною в улицу. Бабы истово перекрестились на пы­ лавший заревом восток. Под ветром золотистый хребет полосы вздрагивал, гнулся из стороны в сторону, забился, как воды после пробежавшей бури. Пахло спелым зерном и раздражающе вертело в носу, щипало в горле от облетавшей полынной пыли. Из-за щетинистого гребня Седлухи выдиралось сухое кумачевое солнце. — Не полоса, а море,— не удержался Дмитрий Седов и, склонившись, первый вонзил серп , захватив в горсть упругую впрозелень солому. — Жжиг, ж-жиг, ж-жиг,— ловило ухо. Седов в три ухватка набрал тяжелую горсть пшеницы и, взмахнув над голо­ вой, положил ее на своей «ло-стат-и». — Ж-жик, ж-жик, ж-жик, — стервенел серп, вгрызаясь стальным зубом в ко- •шшащуюся, шумящую колосом пшеницу. Дмитрий ловко подхватывал серпом лежавшие тут и там на его постати горсти пшеницы и кинул их на выхваченпую из-за пояса скрученную из осоки вязку. Быстро