Сибирские огни, 1929, № 4

— Дурак, ты, дурак,— укоряла Дунька.— Подумал бы лучше о чем-нибудь путно*. Вон Кириченко, вместе с тобой меши-то таскал, а теперь директором. Второй год уже, а ты чем прославился? Пьешь да лаешься. — Не выркай! —■А что я, неправду говорю. Выдвиженец, подумаешь. Другие как-то успевают и служить, и на курсы ходят, и на собраниях выступают, а ты куда? Нальет глаза и хо­ дит, как 'общественный бык. Они вошли на. заводский двор. На скамье возле бараков сидели заводские девушки, платья чуть белели в темноте. Рякин оттолкнул жену, подбежал к девушкам и начал хватать их, широко рас­ ставив руки, как будто у него были завязаны глаза. Девушки снялись и убежали. Белые платья мелькали в темноте, как отлетаю­ щие птицы. Вошли в 'барак. Дунька зажгла огонь и посмотрела на мужа. Он сидел на кровати, тихий, небритый, опустившийся. Под носом висела «свеча». Пятилинейная лампушка вытягивала красноватый язычок и шипела. — Хорошенький мой, напился до зеленой сопельки. Рякин ничего не слышал, он уже засыпал. Дунька разула его, раздела и уложи­ ла в постель. Эту работу она делала с руганью, с причитаньями, с пинками; но делала акку­ ратно, по-хозяйски, как хороший кучер убирает выездную лошадь. 3. Рякин проснулся поздно. Зевнул, почесал под коленкой, непроизвольно, как это делают сонные, повернулся на спину. Что-то тяжелое подкатилось к сердцу, навалилось на него и сердце замерло, го­ товое остановиться. Казалось, кто-то подполз снизу, из желудка, схватил его обеими руками и «давил изо всех «ил. Рякин не мог дышать и хватал воздух редкими тяжелыми глотками, как рыба, забытая рыбаками в лодке. — Сволочи!— крикнул Рякин и лег на живот, уткнулся голевой в подушку. Он прислушивался к -себе и емулкизалось, что все его чувства умерли: глаза не глядят, унш оглохли от шума, руки-ноги лежат неподвижно. Только сердце, как .ночная колотушка, бьет в ребра и даже левый локоть, прижатый к постели, слышит его удары. — Брошу,— думал Рякин,— вею эту музыку. Заживу по-настоящему. Вот вста­ ну, схожу к парикмахеру, выбреюсь хорошенько— и за работу. Он вспомнил, что на него уже косо посматривают в горкоме партии, не заговари­ вают, как раньше, а стараются обойти, не заметить. Как-то на-дпях, входя в горком, он услышал фразу, заставившую его повернуть обратно. — Куда его,— говорил завапо.—-Не надо Рякина! Рякин пьяница. И он выскочил из горкома, как ошпаренный. — Обязательно брошу. Завтра же заживу по-другому. Дунька урвала минутку, пока размешивали дрожди, и прибежала посмотреть на муженька и опохмелиться. — Ты каку холеру лежишь?— закричала она.— Одиннадцать часов, а ему и го­ рюшка, мало! Рякин поднял голову и, упершись ладонями в подушку, сел. Перед глазами заходили мутные круги, заныли «уставы, заболели ребра на бо­ ках. Во рту склеивало, на деснах лежало что-то лишнее, на язьгке выпал снег. Потянуло упа-сть на подушку и не двигаться.