Сибирские огни, 1929, № 4

Директор отвернулся. На нераагибающихся ногах идет Михеич, качается из стороны в сторону Олейников, жестикулирует Рякин, долбит носом Самылов; но что это за военный? — Демка! Понятовский! Ты как сюда попал? Бритоголовый военный вскочил на крыльцо, «хватил директора за руки. — Ванюша, друг мой! Да ты здесь? Несвязные, радостные приветствия сразу оборвались. Смотрели друг на дру­ га, как влюбленные, и молчали. Они чувствовали неловкость. Ивану Никитичу было неудобно за Демку, оказавшегося в такой неподходящей компании,, а в сердце Понятовског» еще не утихла злоба против директора-самодура, который оставил без куска хлеба его больную сестру с кучей ребятишек. Пьяная компания тоже остановилась и глазела на них. — Пойдем в комнату. Что здесь стоять? — Пойдем. Дверь захлопнулась. Пьяные побрели в бараки. ГЛАВА ВОСЬМАЯ 1. Друзья детства забываются легче всего. В яамяти Пальцева осталась только белокурая головка Демки Нонятовского. Демка был сыном талицкого кузнеца и жил на заводском дворе. Когда Ваня капризничал, катался по полу, дрыгал ногами и его ничем не могли развлечь, старая няня прибегала к последнему средству: она шла на двор, снимала с плетня Кузнецова парнишку, мыла его и приводила к барчуку. Это помогало. Ваня принимал сверстника за большую куклу и развлекался. Бывало, что: Д еж а жил у Пальцевых по неделям. Вместе подрастали, вместе учились грамоте. Но пришло время и жизнь положила между ними тонкую, едва заметную грань. Старая няня давно говорила: — Не ходи, милый, к Демке. У него отец бедный, бьет детей и ругается. Ста­ нешь ходить, сам таким же будешь. В будни Демке играть было некогда, он раздувал кузнечный мех и молотобой- ничал. Но Пальцев платил кузнецу двадцать копеек и он отпускал Демку на «весь день». Друзья не виделись оо дня от’езда Пальцева за границу. -— Я в квартире не принимаю, у меня ремонт. Пойдем наверх,— сказал Иван Никитич и зашагал по лестнице. Они поднялись в контору, вошли в кабинет. — Раздевайся,—произнес Пальцев и, как швейцар, встал возле вешалки. Понятовский скинул шинель и весело повернулся к хозяину. Друзья улыбнулись и крепко пожали руки. — Ей-богу, я очень рад тебя видеть! Давай садись. Пальцев усадил гостя в кресло, а сам присед на подоконник, — Так значит ты здесь? — Да уже восемнадцать дней. Разговор прервался. Слишком неожиданной была встреча, чтобы о неи забыть, но и говорить о ней не хотелось. — Что-то у тебя с рабочими неладно,— произнес Понятовский, но произнес так, лишь бы не молчать, не придавая значения этой фразе. — Да. Ты уже слышал? Иван Никитич изменился в лице и вскочил с подоконника. Фраза его ожгла, ударила по больному месту. Он подсел к гостю, взял его за локоть и заглянул в глаза.