Сибирские огни, 1929, № 4

К его удивлению Мош.ка не двинулся с места. Как 'будто в нем тоже застопорил двигательный рычаг. С величественной улыбкой, полной язвительного спокойствия, Монька ответствовал: — Ваше торжество выдвиженца кончилось, Палел Павлович. Товарищ, Матвей Александрович больше не приказывали... Шли, говорт , его к чорту или ко мне. Последние слова Монька выкрикнул особенно громко. Зато вся канцелярия, глядя на Павла Павловича, притаила дух. Павел Павлович в роде как одеревжнел. Как мешок, набитый ’.тряпками, он сидел за своим столом и вяло облизывал губы. Потом Павел Павлович икнул. Всем стало ясно: — Подобедов побит. Фофончиков опять осуществляет высший курс. Вот ведь как повернулись дела! Эге-ге! Значит... Стада сотрудников кинулись к кабинету Матвея Александровича. Он вышел к ним улыбающийся, великолепный и простой. «Это я нагадал Подобедову в чашку»,— скромно и горделиво сознались его глаза, а в слух он приветствовал своих ласкателей: — Да! Да! я всюду с вами, товарищи! Я всегда шел с массой. Он говорил, как пел. Раскатиста была его октава. Люда, благоговея, смотрели ему в рот. И вдруг веревочка нежностей оборвалась. В трест будто ударила молния. В дверях показался старик— швейцар. Глаза у него хотят выпрыгнуть, беззубый рот разверст. Ничего не сказав, и лишь бестолково ткнув куда-то рукой, старик унырнул за косяк. Трест замер стрункой. Павел Павлович видел, как, словно по команде на гимнастике, люди согнули спины и плетями опустили вдоль ляжек руки. Он тоже согнул спину. Ноги шаркнули о нол. У других тоже ноги шаркают. Штиблеты подобострастно скрипят. Все шепчут: —■Здрассс... Павел Павлович шепчет мягче и дольше, всех. Буква «с» у него с присвистом. Несмело он поднимает голову и слабый крик изумления рвется с его губ. Тогда одна за другой расправляются спины, изумлением и гневом намокают глаза. Там стоял человек, но... это был не директор. Какой-то рыжебородый, угластый мужичонка, с самокруткой за ухом, в кепке с козырьком, похожим на утиный нос, в драной кожаной куртке и кованых, стукающих башмаках шестовал вперевалку по канцелярии и поводил щербатым ноздрстым носом туда и сюда. Р азрды от 10-го и выше онемели от гнева. Кому они кланялись, чорт возьми! Где обманщик швейцар, оказавший, что идет директор? А мужичонко, ласковый и ви­ новатый, дерзко вслух звучит: — Извините, граждане. Меня тут товарищ Невзоров в заместители к себе выпро­ сил. Так, где будет мой кабинет, а либо стол? Сам-от -он, видите, придет позднее. По­ тому ему кревдель из лавки к чаю потребовался. Ну, а я уж по всей аккуратности... чтобы, как, подобает... Здравствуйте^ка! Никто не тронулся с места. Мужичонко подождал, поморгал глазами, укоризненно повел носом и вдруг взял товарища фофончикова за подбородок. — А ты-то, будто, наш, п а р ! А? Ну, ничего... сучий потрох... Х-ха!.. ничего... Не трусь,— дура будешь. Вместе то нам с ними легче. Мы ведь поди перевоспитывать людей должны. Ась? Ну, как, же?.. На новый коллективный лад... Ах-ха-хп... И вот, подчинившись простецкой убедительности и ласковому смепгку в голосе мужичонки,— люди вперегонку бросились к нему: