Сибирские огни, 1929, № 4

Да! В 'блок-ното было 24 этажа. И что ж!.. Эти 24 этажа, укладывались в G кварталов... И что ж! В каждом квартале и в каждом этаже были графы, числа, 'Обо­ значения, понятные лишь людям, посвященным. А так как посвященной 'была одна Софья Павловна, то остальные -смертные так и не успели догадаться, зачем Матвею Александровичу понадобилась такая сложная система блок-нота. Рационализация, ви­ дать, яе петух, зря не кукурекнет,—говорили успокоения ради неразвитые, но пытли­ вые умы. А между тем понять блок-ног Матам Александровича было не столь трудно. Число кварталов определялось числом дней недели. В тресте были отделы и под­ отделы. Они-то вот и определяли число этажей и граф. Собственно, не только отделы— вся жизнь учреждения, все мысли, шаги и чувства сотрудников, по мнению Матвея Александровича, должны были уложиться в его аршинном блок-ноте.—Машина!— с гордостью говорил Фофончиков про свое изобретение, и, кроме Софьи Павловны, поса­ дил за блок-нот еще двух-писцов, а все это вместе назвал «Отдел регистрации, управления и контроля». ...Скажем, потребовалась какая-нибудь 'бумажка., иди в контроль. Там Софья Павловна посмотрит в алфавит, отыщет в нем номер учетного ящичка, приспособленного к блок-ноту, и найдет 'оторванный от него, исписанный листок. В нем: фамилия, *кому интересующее дело поручено, отметка о выполнении, справка о присовокуплении, номер нового ящичка, где помещается соответствующая регистрационная карта. А там еще не­ сколько граф и номеров и, наконец, указана комната, отдел и шкаф, где следует искать дело, к которому, возможно, и пришита сама понадобившаяся 'бумажка. А может быть и не пришита.—Даже самая лучшая учетная система не дает ста процентов,— говаривал Матвей Александрович, расхваливая блок-нот. В общем, вся эта 'Процедура занимала не более одного рабочего дня. Утром люди подходим к блок-поту узнать, что им поручено, вечером— отмстить выполнение порученного. Внизу блок-нота, в особом отделе Матвей Александрович записывал свои мысли и разные идеи. Крут жизни треста, таким образом, действительно, завершался coi всех сторон. Побелевшие губы Софьи Павловны показали, сколь опасно теперь вспоминать о блок-ноте. Самая нижпяя полка шкафа послужила местом его успокоения. Но Павел Павлович, будто, ничего не примечал. А вся канцелярия, затаив дыхание, следила за бе­ шенством женщины, защищавшей престиж мужа. Так каждодневно, мелкими, но ядови­ тыми уколами, мстил Павел Павлович за тот сорванный теплый семейный выпивон. — Что у вас там?— вылезла из распахнувшейся двери тяжелая октава. И все поразились. Павел Павлович повел бешеное наступление на своего, показав­ шегося в дверях, врага. Он подплыл к нему с резвостью молодой утки, изобразил на лице горестную гри­ масу и закричал: — И до чего же мы национальной ограниченностью страдаем! Вот вы— революцио­ нер. А поди тоже о-бидитесь за глупый свой блок-нот. Эх!.. — Время ли ? Павел Павлович величественно указал на видневшееся вдали здание типографии, на ее мачту, где полоскался черный флаг. Сотрудники бросились к окнам. Из многих глоток вырвался вопль:— Мы не рабо­ таем сегодня! Улица уже колыхалась знаменами... Демонстрация ползла там, как пестрая, небывалая змея. — Может от такого волнения я сам себя позабыл! А вы тут со своим блок-но- том!— надвинулся на Софью Павловну Подобедов. Рядом выстукивала клавишами позеленевшая от нетерпения, косящая одним глазом на окна, машинистка.