Сибирские огни, 1929, № 4

— Невзоров завтра знакомиться с нами хочет. Донимаешь, как это важно— туда попасть!.. Мы— а фофотикову. Зол, как паук. От меня, говорит, ничего теперь не зависит. Сами знаете, больше не Вио. Идите к самому.. Легко 'сказать!.. Чорт * нему сунется! — А что?— покривился Подобедов.— .Если понадобится, то и к. самому пойдем. — Ну, ну,— оскалился Димка и захлебнулся обиженными словами:— Заносишься. Я думал, ты человек, Павлыч, а ты— коленка. Ты обыватель! Ты даже не интересуешь­ ся человеческим естеством... Такое ©трапное равнодушие! честное слово! Павел Павлович, не удостоив Димку ответом, уверенно двинулся на свое место. У него был вид человека, которому, конечно, прием директора не может угрожать. Он даже рад приему. Товарищ Невзоров будет иметь возможность оценить мысли, которые бухгалтер 'запросто постарается ему изложить. «Надо будет для всякого случая кон­ спект набросать»,— -решил Павел Павлович. Неподалеку от кабинета Фофончидаова стоял стол личного состава. За ним— моло­ дая супруга товарища Фофончикова Софья Павловна, служившая в тресте профдеяте- лем и секретарем,— а на .вид это была рыжеволосая дама 'Средних лет, по фамилии Ладоикина— Софья Павловна Ладонкииа. Так. вот, Павел Павлович, со времени пагуб­ ной ссоры не говоривший с этой женщиной,— неожиданно направился к ее столу. Он на ходу шаркал левой ногой, а правую руку прижимал к борту жилетки. Когда-то это была традиция... даже обязанность— утром зайти в Софье Павловне на поклон. По теперь... Теперь каждый сотрудник почел движение Павла Павловича явно нелепым. Но Павел Павлович был себе на уме: он жег женщину мстительным взглядом и двигался прямо на нее. Подстриженная под польку, очень круглая, рыжево­ лосая голова Софьи Павловны медленно поднялась Подобедову навстречу. Глаза их встретились. И, затрепетав ресницами, разошлись. — Вам .собственно что? Проговорила она эти 'слова четко, так, что все, сидящие в зале, услышали ее. — Мне-бы блок-нот!—-смиренно ответил Павел Павлович.— Я хотел бы, если можно., еще раз вспомнить, что было мне записано последний раз в вашем блок-ноте... Это была почти та самая, традиционная; памятная всем просьба. Осталась она. от тех времен, когда фофончиков нераздельно администраторство- вал в тресте. Павел Павлович явно издевался, ибо эта фраза, как зеркало, отражала могущество Фофончикова тех времен, и была наполнена огромным смыслом и надруга­ тельством, кощунством— сейчас. Да! Да! Кощунством!..— Что мне вписал на сегодня Матвей Александрович, ваш супруг? На лнкапу висела, сургучная печать, шкап был велик и черен. Должно быть, благодаря этому, его считали секретным и любопытствовали: . — Софья Павловна, а что там, поди, есть. Ух, интересно!.. А был там, в числе многих папок, бумаг, бланок и дел, блок-нот Матвея Александровича. Он-то вот и приковывал к Софье Павловне в те времена сердца тре­ стовиков и вселял в них ласку. С приездом Невзорова блок-нот навсегда закрылся. ...Это, конечно, был совсем особенный блок-нот. Чудовище, предмет зависти хо­ зяйственников всего треста. Лишь благодаря необ’яснимому капризу РКП он не был. отпечатан типографским способом во многих тысячах экземплярах. А жаль,— поучи­ тельное изобретение, являл «обой сей предмет. Это была рационализация, введенная Матвеем Александровичем в ознаменование пятилетнего водительства трестом. Больше! Блок-нот был верхом рационализации, при­ мером совсем особого сверх-порядка. Люди немудрые ненавидели блс®-<нот. Немудрые люди— низменные люди. А не­ навидели они ио узости своих понятий потому, что в блок-ноте было 2 4 этажа, как в. американском небоскребе, а— зачем— неизвестно...