Сибирские огни, 1929, № 4

ших многомиллионных масс»... и т. д., и т. п. Тон в общем бодрый, какой, соб­ ственно, и должен быть в дни великой стройки. О герое романа—Тимофее— судить по одной главе чрезвычайно трудно, он недостаточно делен, вернее представляет незаконченный образ. Что же касается чисто художественных достоинств, то здесь есть некоторые шероховатости, об’- ясняемые стремлением автора к новаторству, ненужным пользованием «заумной» речи: на носу парусника стоят, покачиваясь, несколько крепко сложенных чело­ век». «Мы остались дожевывать неистощимую жвачку литературного спора». Стихи отзывают заумным и рассуждения по поводу стихов—«домысел» тоже не­ удачный. В общем же достоинства «Страны будущего» большие и желательно ви­ деть на страницах «Сиб. Огней» весь роман «Страна будущего». «Эпизоды сотворения мира»— Георгия Павлова являются продолжением на­ печатанного в № 5 за 1927 г. рассказа «Демобилизация Петра Куницы». Данное произведение свидетельствует о довольно высоком мастерстве и удивительном понимании изображаемого. Петр Куница, Пашка Тутиков— это живые яркие обра­ зы, живые люди. Умеет Павлов живо писать и толпу, особенно в моменты больших потрясений, массовых переживаний. Только, пожалуй, он слишком злоупотребляет «натуральным», переходящим порою просто в скабрезность. «Человечность» Петра Куницы почему-то вставлена в не в меру широкие рамки «первобытного» (словами автора) отношения к женщине и любовного от­ ношения к русскому «мату». В остальном удачно: реализм, простая и глубокая правда, знание людей, жизни и уменье писать. Того, что было выше сказано о целом ряде произведений,—превалирование в них положительного,—нельзя сказать про стихи в этом номере «Сиб. Огней». Ведь стиху присуща большая выразительность, яркость, образнцсть, острота фабулы и эмоциональная насыщенность. Стихотворения же в «Сиб. Огнях» № 1 написаны, за исключением последних двух—«Оратор» и «Рабочий поселок»—на се­ ром фоне бесцветными красками; уж так-то нудно получается и таких, обычно, больших усилий стоит заставить себя дочитать до конца какое-либо из этих сти­ хотворений. Вот образчик «поэтического» творчества: ... «И потому так любим жизнь И радость дум глубоких, Что поднимает этажи До туч лохматобоких. (?!) Плечистый каменщик не сдаст, Кирпич вздымая выше... И этот стих не на показ, Упругой волей дышит. (?!) И мы на строй бегущих дней Бросаем труд и смелость, Чтоб в нашей юной стороне Все пело и вертелось. (?!). В дурманной леса пестроте, Где волчий вой натужный, Клубок неезженных путей Разматываем дружно. (?!) Мы любим труд и любим жизнь, Их огненные токи, И поднимаем этажи До туч лохматобоких. (?!) Кому, спрашивается, такая вымученная «заумная» поэзия нужна? Если же для оценки подобной «поэзии» воспользоваться терминологией самих же поэтов, то оценка будет выглядеть так: стих «лохматобокий», в голове «что-то» вертит­ ся, а воля... она—действительно «упругая». Ничего нельзя сказать против помещения в «Сиб. Огнях» таких вещей, как «Нутро религии»—Долотова, «Хлеб»— Тихонова и «Заводские будни»— Ч е р т о в о й . Все они представляют большой интерес для советской общественности, особенно же знакомство с ними может быть чрезвычайно полезно массовому работнику го­ рода и деревни; здесь, дается, главным образом, практическая установка а к т у а л ь ­ нейших вопросов сегодняшнего дня. Из рассказов за прошлый год считаю н у ж н ы м отметить: «Короткий удар»—Несмелова, «Лицо денег»—Н. Чертовой и «Бунт»-— Анучиной. О первом из них («Короткий удар») написано и наговорено, кажется, Уж