Сибирские огни, 1929, № 4

Такой вывод Афанасия был совсем неожидан. Неужели его ускорил Табачков своими нелепыми, на мой взгляд, и не идущими к делу анекдотами? Может Афанасий не плотно продумал, может он легкий человек. Нет, видимо, вывод у него давно назре­ вал. С Кузьминым у него были всегда скрытые нелады. В чем же тогда табачвовекая сила, если она работала здесь? Скоро мы кончили работу и уехали в город. Тело жадно просило бани. Поры буйно выпаривались на банном полке. На банном полке поры распуска­ лись, как черемуха. И совсем другим вспоминалось лето. Бывало, что летом мы серди­ лись на комаров. Бывало, что сердились на жесткое требование во что бы то ни стало проходить не меньше пяти километров в день. Трудно прожить в палатках лето, чтоб на что-нибудь не сердиться. Вешки и колышки, комариные зудливые укусы и ломота в ногах от усталости, тихотрясущее бешенство на инструмент Точной Механики, который уже при 2-3 гра­ дусах тепла застывал и вращался так туго, что уровень уходил к «чертовой матери»,— все это уже позади. Дело все-таюие сделано. Упрямой волей вдвигаются дороги -в тайгу, через ее вековечные упрямые дебри, через проклятые болота, и— врет таки тайга!— дрогнет она, сдастся и уступит свое место благодатным ширям золотых хлебов. Хорошо выпариваться на полке после длинной и потной работы.