Сибирские огни, 1929, № 4

Замащиков Костя живет. Дерется Замащиков Костя. С семи комунары в тайге. Патроны уж все на исходе, Гранаты уж вышли давно, Нет помощи нам с Колмогоя, В тайге умереть суждено, Бросал он засаду в колодах, А сам на заимку бежал. Бежал он по торной дорожке, Навстречу крестьянин попал. Крестьянин богатый проклятый Замащика в гости позвал. — Все, Осип Инокентьич, больше нету. — Да вы, Может, не знаете? — Нет, больше нету. Значит он позвал его в гости, а сам той минутой девку в сельсовет, тут его у самой землянки и накрыли. — Почему у землянки? Ведь крестьянин в деревне жил? Значит он в деревшо должен был его в гости позвать, в дом? — Само собой— в деревню. Мы даже этого крестьянина знаем, в Вутыринском он живет. — Так как же землянка-то в деревне? — Так поется, Осип Инокентьич. У него, значит, собака была, черная, здоро­ вущая, Дружок он ©е звал. Никуда от него ае отставала. Он оставит ее дома, а сам поездом в Зиму. Глядит, и Дружок в Зиму прибежит. Он с ней и в землянке жил. Вот стали те подползать, слышат— собака воет, страсть!.. Тот вышел из землянки, а со­ бака-то ж лесу бросится, к цепи значит, то к нему и воет. Он говорит: «Чего ты, Дру­ жок, воешь, смерть почуял?». А.Дружок, понимаешь ты, ему на грудь, да так завыл, что прямо терпенья нет. Он и говорит: «Ну, стой, я карабин принесу». А в этот секунд ему и вляпали... Семь пуль всадили, а он еще в землянку хочет, за карабином. Да толь­ ко опешил маленько: дверь-то от себя надо, а он к себе. Да, понимаешь, напоследок, как дернет, так и высадил с колодами и упал. Ну, и здоровущий был! А Дружок тоже ползет и лег с ним рядом. Голову ему тоже просадили. Дружку-то. Егор вот видел, он в цепи полз. Я смотрю на Егора. Он улыбается своей всегдашней непонятной улыбкой: не то совестится разговора о его геройстве, не то ему приятно. Только вот теперь и разберитесь, кто сложил эту песню: «Нет помощи нам с Еол- магоя»,— жак-будто Замащиковцы. «Крестьянин богатый проклятый», — словно бы красными пахнет. Вот еще что— все другие песни ребята пели, как умели: задорно, но не очень согласно. А эту песню— хоть и редко, во старательно и всегда с под’емом. И попра­ вляли, если кто сфальшивит. Может быть оттого это, что их родной Егорка участвовал в этом деле. И может быть потому же так хранят рассказы о Замащикове, украшая их побегами легенды. Все. Разве прибавить еще, что в Хор-Тагне, например, много староверов. Я научплся узнавать их по злым и отчужденным глазам. Первого старовера увидел франтом. Спро­ сил: кто это? Мне об ’ясни.ти : — Столовер это... У них завсегда та®,— из последнего нарядятся. Что я ем, го­ ворят, этого никто не видит, а в чем я хожу, это все видят. В лепешку разобьюсь, а оденусь чисто. Они злобно относились к нашей работе: вырывали пикеты, валили вешки и тихо матерились. В этом районе мне впервые встретилось слово: обошины. Так тут называются тупкинские буряты.