Сибирские огни, 1929, № 4

кие щели и облизывают валуны. Щели, раскатываются колесами, а валуны все растут над подсыпкой. На такой дороге хорошо тренировать терпение. По такой дороге нельзя возить молоко. Иногда на дороге кочки и вода. Обойти нельзя,— везде одинаковая картина. Нужно ремонтное содержание. Нужны деньги. А Тагна— хорошее село, только там нельзя достать хлеба. Половина Тагнинцев служит,— там рик, почта, все кооперации, суд, больница, три школы, милиция, центро- спирт, отдел профсоюза сельхозрабочих, мельница с электростанцией и отделение Союз- хлеба,— а другая половина работает на сплаве, так-что стряпать некому.- Река Тагна впадает в Оку, а на Оке у города Зимы— лесопильный завод. Мне нужно на почту. Я иду на почту. У дороги под бревнами лежат шесть или семь свеженьких, только-только обсохших поросят. Облегченная мамаша ходит около, вкусно пощипывая утреннюю травку, а поросята иока-что осматривают новорожденный мир и благодушного тагнинца, который стоит перед ними на краю дороги, держа за руку нарядную девочку, верно, дочку. — Вот смотри,— говорит он дочке,— большеухие, а толку нету... Дети— это, конечно, благословение и счастье. На руках у почтовика тоже дочка., только совсем маленькая. Он одной рукою пишет, а другою придерживает на коленях свое счастье и ловко поправляет соску. — Что же вы?— говорит он мне,— чего же вы спешите? Почта уйдет после завтра, успеете. Дело в том, что до официального открытия почты полчаса. В таком случае, ко­ нечно, спешить некуда. Но нам завтра надо выехать из Тагны, а сегодня, значит, хло­ потать о рабочих, и, таким образом, желательно письма сдать теперь же, чтобы боль­ ше не терять времени на почтовые прогулки. Почтовик уносит дочку в какую-то дверь, а потом принимает письма. Я понимаю, что это сознательность. В этом селе есть летние детские ясли. Они занимали огромную школу. Дети в ней живут весь летний каникулярный сезон. Для сельской работницы с ее летней на­ грузкой это— раскрепощение на деле. Тагна нашла средства на воспитательниц.' Тагна электрифицирована. Мне полюбились глаза нашей хозяйки, старушки-кре­ стьянки, которыми она ласкала лампочку, когда та зажигалась: горит?— вот и хорошо. Речка Тагна— не Китой. Тагна меньше и гораздо спокойнее. Тагна действитель­ но дает хороший заработок на сплаве. За рубль тридцать в день к нам никто не пошел. Секретарь профсоюза круто пожал плечами: рубль тридцать? И выдал справку: за рубль тридцать нельзя. Но тут же послал в деревню Дмитровку: там хорошие ребята, у них сплава нет. Хотя сенокос и уже подходит страда, но там есть малоземельные, просто сказать, батраки. В заработке нуждаются. Союз перечить не будет. А Дмитровка в эту' минуту волновалась большим скандалом. У школы был свой огород, у больницы был свой огород, у сельсовета был тоже чей-то огород. Огороды, как огороды, но ни один из них не был как следует огорожен, и крестьянские козы повади­ лись на сочные корма. Хорошо. На ту беду во всех этих учреждениях сторожихами были молоденькие, а, етало-быть, веселые девчонки. Им надоело гонять из огорода коз. Фельдшер больницы, который может быть был заинтересован в больничном ого­ роде, оказался решительным человеком... Он позвал девчонок, дал им совет и снадобье. Те в одно прекрасное утро загнали пакостливых коз в какой-то двор и не намазали, а, по совету опытного медика, просто налили им под хвосты этого снадобья, которое ока­ залось добрым скипидаром. Козы, разумеется, начали метаться по двору, а «другие, дак скакали чут не на сажень, ей-богу». Девицы, разумеется, стали хохотать. Три козы в результате сдохли. Весельство вышло из ряда вон, но кончилось неожиданно: девиц прозвали «фершаяами» и притянули к суду. Результатов не знаю.