Сибирские огни, 1929, № 4

локо пьет... Вот встал он,— чего-то в брюхе неловко, ровно бы тяжело. Она, конечно, зашевелится. Тут уж догадаются, какая произошла причина. Конским потом лечат. Го­ няют коня. Гоняют, чтоб, значит, с него мыло закапало. А потом эту пену собирают и дают пить. Змея духу этого не выносит'и выходит. Земляникой еще лечат... Одного ле­ чили, так вот, братцы, штука вышла, Набрали, значит, земляники и поставили на тарелке к достели. Она услышала этот дух и пошла, Ну, через рот пошла обнакновен- ньш манером на землянику. А он не вытерпел, схватил ее и хотел потянуть. Она— на­ зад. Так и ушла и больше уж не захотела. Он шосле того рехнулся. Прямо, можно сказать, с ума сошел. И деревня-то, близ которой стоил!, называется локально: Змеевая. Говорят, что с первых лет, как поселились здесь (1910-1911 г .) , змеи заползали в избы. Мы двух убили у самых наших палаток. Естественно говорить о них, таинственная и волнующая тема. — Теперича,— говорит Захар,— вот тут они жили, на Шамане. Мне охотник один сказывал. Летучие змеи,— так им и название. Едет он теперича на охоту, а она на­ встречу летит. Он отвернулся, она опять. Он опять отвернулся,— она опять и, понима­ ешь ты, в самую ему спину, так и влипла. А у него за спиной теперича котомка со све­ жей краюхой хлеба. Она в эту краюху-то и угодила. Вот едет он,— ничего... Потом сел чай пить, режет хлеб, ест. Потом опять чай пить, режет хлеб, глядит, а тая— змея! Ну, он бросил все да домой... В теплом свете костра поблескивают глаза слушателей. А за их кружком— ночь. В ночном воздухе звуку просторно. Захар говорит вот тут и говорит будто тихо, и звук буцто тут же замирает, а я уходил от костра шагов на сто и все слышал Захара. Где-то под горою в болоте ухнула выпь. — Это выпь,— оказал я. — Выпь— недоверчиво подхватил Захар незнакомое слово.—Может быть. А по- нашему— это птица-бык. Она в воде живет. Уцепится когтями за траву на дне, а то и 1гросто за грязь и сидит там. Вылезет из воды, взревет от трех до пяти раз и опять на дно. Даже ходит по дну и зимует подо льдом. Наши комсомольцы слушали Захара так, как будто это им все изестно и они лишь следят,— не пропустит ли Захар какое слово. 3 . ДЕИЬЯН-ВОТЯК Мы— среди обжитых участков. Тайга кой-где разрежена продухами полей. Из­ бы опрятны и хозяйственны, и так и кажется, что в них непременно должно пахнуть жирными тяжелыми щами, квасом и свежими шаньгами. Есть избы с резьбой по ска­ там, — такие же, к а к . в старых сибирских деревнях. И кой-где глухие и тяжелые, как гроба, ворота. Это у тех избы и ворота, кто уже сбился со средствами настолько, что строился плотниками, а не своими руками. Где-нибудь в углу двора дремлет подслеповатая полу-избушка, полуземлянка-, которую семья поставила в первые годы по приезде и которая теперь служит зимовьем. Виден прочный достаток. Хотя хозяева, будто сговорившись, задумчиво растягивают: — Капиталы нажить-то, это трудно, а сытым будешь. Только плохой у нас уча­ сток: лес, тайга, комары... Вот в Белой пади.. А в Велой пади скажут: — Капиталы нажит то, это трудно, а с голоду не сдохнешь. Только плохой у нас участок: лес, комары, тайга... Вот в Черной пади.. Капиталы нажить... Непонятно, о каких капиталах мечта,— будто скот, построй­ ки и папгни— не «капитал». Конечно, та же затрата сил, какая пошла на обзаведение