Сибирские огни, 1929, № 4

Не ответила, а головой мотнула и слезы передником отерла. Остановился Акиндин, лентой книгу переложил и тихо, небывало тихо, лаской нежной старухе сказал: — Погоди умирать, видишь, люди пришли. — Не ответила, не сказала, рукой только шевелила и все тише и тише. Вышел. Благословил поклонившегося Сафрона, рукой Елене махнул. — Иди-коеь, погляди за матерью. И сел к столу. — Садись... Аль нужда какая? Ровно бы ты в последях отворот от меня сде­ лал. Присел Сафрон на скамейку, бороду разгладил. — От божьего не ворочу. В боге крепок, в этом не упрекнешь, а одним богом нри моем хозяйстве, сам знаешь, не проживешь. — Неладное несешь. Говори, коль дело... Старуха помирает... Отпуска ждет... Заспешил Сафрон. Чуял, что уйти бы надо, час не такой и нутром знал, что в этот час мягче будет наставник, легче благословенье получить. ч — Все насчет раздела... Гуськи задавили... Хозяйство, знаешь, сынов выде­ лять хочу. Молчал Акиндин, слушал спокойно, не шевелясь. Гудел Сафрон и слова, ка­ залось, шли мимо, не задевали ершистой головы Акиндина. Кончил и смолк. Молчал и Акиндин. — Так, твое благословенье,-^-вздохнул Сафрон. — Нет моего благословенья... Нет.., Хозяйство спасешь? Не спасешь... Не глупее нас там с тобой. Учуют... А сынов отринешь и не привяжешь назад... — Отец я, али нет... Визгом дернулась изба. Выскочила из горницы Елена, занялась слезами, ткну­ лась в угол. — Чево ты?.. — Тятенька, померла она... ' Поднялись оба. Перекрестился Акиндин. — Господи, прили душу рабы твоей. Повернулся к Сафрону. — Коли признаешь еще за наставника— нет благословения, а ежели не приз­ наешь— дело твое. И пошел мимо в горницу. Постоял Сафрон, поглядел, не надевая шапки, вышел на улицу. — Не признаешь, говорит?'Не в этом суть... А жпсть-то ты признаешь? Замолился Акиндин Сафронович... Замолился. Сам без сынов остался, чего тебе те­ перь надо, а мы-то не таки... У нас и семья и хозяйство. Думать об их надо. Сердито ударил батажком в ворота и пошел по улице к своей избе. Огнем полыхнула скит весть о том, что Сафрон пошел против Акиндина. Не подчинился запрету наставника, начал раздел. Хозяйственно предусмотрел все Сафрон, с тепла площадки для изб заготовил, лесу насушил, моху, кудели навозил и теперь, благословясь, приступил к рубке. Разбросали снег, подмели метлой и наложили первое звено на заготовленные камни. Звонко застучал топор, врезаясь в белое тело дерева, и гулким эхом больно отзывался по скиту. Слышал его и Акиндин, глядя в зарисованное мелким кружевом ннея окно. Глядел, слушал и молчал. Знал, запрету не подчинится Сафрон, ушел он, ушел в свое земное, крепкое, хозяйственное. Земное дороже божьего. Знал, тверд Сафрон в боге, в вере, но бог и вера другие, не те, какими жили отцы и деды.