Сибирские огни, 1929, № 4

Молчит Акиндин— елань молчит. От мостков с переулка вывернул Никифор. Подошел, снял шапку, поклонился низко по-стариковски, как отцы кланяются. Не ответил Анкиндин, не дрогнула и елань. '• Замешался и стоял тычком, не зная с чего начинать. Не поднял головы Акиндин, не поглядел. Сухо бросил: — Читай, ежели Гуськи нам не доверяют. Спешкой развернул листы, вытащил приказ. Папку на землю положил. Першило в горле и слова отцепиться не хотели. Дыханья нехватало. Чув­ ствовал отца, знал, о чем отец думает. Взглянул поверх. Вдали у сосняка встретился с глазами Алексея. Молчали они, не выдавали разговора ночного. Надо начинать и не знал, как обратиться. Назвать стариками — обидеть можно. Гражданами— слово для скита чужое не приемлимое. II не было обращения. Начал без него. Выдыхнул робость, четко, по-военному прочел строчку и пошли слова звонкие, колючие, чужие, неугодные томящейся в молчании елани. Сидел каменным Акиндин. Не двигалась ни одна морщинка и глаз не было вид­ но. Молчал и в молчании слышался гнев, ненависть к тем, кто писал приказ, к той новой жизни, которая залезть хочет в скит, расшатать его. Кончил Никифор, свернул лист. Но не двигался Акиндин. Молчала елань. Нарушить боялся молчания Никифор, голос Акиндинов услыхать. Пробежал глазами кругом по елани. Сотни глаз глядели на него, но стухали, прятались, едва Никифор доходил до них. Закипело нутро, загорелось. Заговорил молодо, гулко. — Таков приказ. Налог на всех... Бедноте только облегченье... Выявлять доход каждого надо... Советская власть требует... Вздрогнул посох, поднял голову Акиндин и острым криком резанул: — Коли кончил, так ладно... Проповедей не просим. Поднялся с трона. — Выслушали, благодарим за милость совецкой власти. Сотни лот жили без притеснении. Власть народную наладили, тащи, значит, с народу... Смерил елань, ухмыльнулся. — Против закона такая власть. Не примаю. Решайте, коль хотите. Дело та­ кое, не божье... Я уже божье буду делать, а тут не для меня. Кто ежели с имя,— он ткнул посохом в Никифора,-—решайте. Чуть поклонился елани и пошел к скиту, не оборачиваясь, не сгибаясь. II в чспиру виделся камень твердый, кремневый. II шел он один от сотнеглазой елани. С охом поднялся Панфил, за ним Евлампий и, ковыляя старческими шагами, потянулись в сосняк. Дернулся Миней, привстал, сел на новый камень, поднялся и снова сел позади, словно хотел выдвинуть себя здесь и показать со стороны, что его нет. Ни шороха, ни звука. Замерла елань. Растаяли Панфил и Евлампий, вдали еще маячила негнущаяся фигура Акиндина. Вот скрылась и она. Взметнул золотую копну Сафрон, вздохнул и встал. — .Видно, мне придется за главного. Стукнул посохом о камешек и сел на камень— акиндинов трон. Ожила елань, зашевелилась. Шоноткн проснулись, пошли. — Тэк... Прослушали мы это... Дальше чего же делать? Да ты садись, а то торчишь, ровно столб. Глядеть неудобно. Чурка подкатилась услужливыми- руками. Сел. — Чего же делать,— надо списки составлять да выявлять...