Сибирские огни, 1929, № 4

Василий Семенович нахмурил &елые серебряные брови, сморщил переносье, по­ смотрел суженными глазками, как бы передразнивая заплывшие гляделки-пуговицы Подскребышки, и нетвердо прошамкал: — Эх, хозяюшка, поставь-ка чего-нибудь покрепче. Двигалась Подскребышка медленно, особенно не любила она вставать, шевелить­ ся с места. Она повернула голову— второй подбородок повернулся вместе с головой, а третий остался неподвижным,— 'постучала бутылкой о бутылку. Вбежала девушка то­ ненькая, гладенькая, быстроглазая, в белом фартуке. Нодскребышка произнесла басом: # — Дай-ка, дочка, гостю бутылку первачу. Начали выпивать. Самогон был крепкий, зеленоватый с черным отстоем на дне. При взбалтывании отстой подымался, а потом оседал на дно темным облачком. Подскребышка жаловалась на должников, которые нахально пьют, а платить не хотят, на дочерей, не вышедших замуж, на бедность, налоги и болезни. Василий Семенович сливал в рот стакан за стаканом и не слушал. — А у меня лень, тоска, ничего не хочется делать, руки не подымаются. Могу только пить и где-нибудь подальше от дома. Подскребышка смотрела на него жалеючи, даже делала скорбное лицо, а сама ду­ мала: когда же он с долгами-то расплатится. Запьет опять, его и уволят. Плакали мои денежки. Пришли котельщики грязные, темные, с уродливыми кулаками, завязанными пальцами и темносиними ногтями, веселые и жизнерадостные. Они только-что порядились клепать дрожзаводу чаны, получили задаток и за­ шли вспрыснуть сделку. Василий Семенович уступил им большой стол, а сам перешел в угол к маленькому пивному столику. Кто-то рассказывал, что у них на родине прошел слух о невероятном сибирском урожае, они поехали, а на поверку выходит брехня. Ты­ сячи людей стались с места, а теперь вот третий год железо долбить приходится. Другой доказывал необходимость спиртных напитков: — Разве в нашем деле без вина можно? Котельщики хмелели быстро, пели и плясали. Особенно отличались два друга: Ванька Большой л Ванька Маленький. Подскребышка ушла в лавку. Василию Семеновичу казалось странным, что он сидит один, против него никого нет и говорить не с кем. Он схватил кого-то за рукав и усадил напротив. Собеседник пил сразу, как толь­ ко нативалн, и со всем соглашался. А Василий Семенович с пеной у рта что-то об’яснял, доказывал, жаловался, рассказывал, как он любит жену, а она ему изменяет. Угрожал, плакал и лез целоваться. Потом встал (комната заплясала, от лампы потянулись тонкие ниточки), вышел на крыльцо, посмотрел на трубы, на высокие штабеля Лестреста,- в темноте похожие на небоскребы. Вернувшись, он увидел за столом незнакомого человека и прогнал его. — Чудак человек! Да ты ж сам меня пригласил. — Уходи! Я может обознался. Попойка продолжалась далеко за полночь. Был гармонист, приходили барышни, подсаживались и просили угостить их шоколадом. Василий Семенович спился, -скатился со стула п уснул тут же на плевках п окурках, выпачкал серебряную бороду и табаком позолоченные усы. Проснулся рано, выпил чашку самогона, просил еще, но Подскребышка не дала. Выругал ее, пообещал даже донести п побежал на работу.