Сибирские огни, 1929, № 4

— Дисциплина потом,— сказал Еременко,— а теперь -обработка'. Обработать и трудно будет—вот беда. Как ты пришел, я и подумал, ходили бы вот так друг ко другу', ну, ко мне, скажем, да по-товарищески обсуждали текущие вопросы. Ведь у нас на со­ брании молчат, а так, запросто, душа на тарелку. — Это, конечно, дело. С нашим народом только так и можно. Раз поговоришь, два поговоришь, а на третий раз он и сам язык- развяжет. Я 'вот решил водку бросить. — Да. Тебе нора за ум взяться, а так нехорошо. — Сам сознаю, да вот поддержки нету. В дверях показался согнувшийся Олейников. Он переступил порог и выпрямился. Оказался выше двери. — Вот видишь и Олейников здесь,— вскричал Еременко.—Тебе, Александр Ива­ нович, предоставлено почетное звание первого нашего ленинца. — От почету я никогда не отказываюсь, а на этот счет надо подумать. — А чего думать-то? Может, все еще насчет зажиму сомневаешься? Так это ты брось. Я тебе об’ясню, для чего Ленин такую дисциплину установил. — Да нет, я так вообще. Дело серьезное, надо подумать. — Да чего ж тут думать-то? Ну, что ты сейчас? Ни богу свеча, ни чорту ко­ черга. И что за звание— беспартийный? Беспорточный какой-то. У Олейникова тело крупное, сильное. Он чувствует себя, как в хорошей простор­ ной квартире. Голова работает легко и большая мысль уверенно ложится на язык. На слова Еременки он улыбнулся, и 'собеседники повеселели. — Партия— это как новая в е р ,—«казал Олейников. Весь на служение партии. Я так понимаю. А разве в наших условиях это возможно. У нас все люди семейные. Огородники. Земляночек понастроили и выглядываем оттуда, как кроты. В партию итеи — значит все на слом. Разве я не понимаю. Он говорил и лицо его наливалось серьезностью и задумчивостью. — Да нет, не все «разу. Это придет потом. А теперь этого вовсе не требуется. — Тогда никакой разницы. Лишний раз на собранье сходить— только. А по- моему, каткой ты коммунист, если у тебя все свое. Коммунист, значит, все общее. Сло во— закон. Так надо понимать. Столовая общая, заводская. Коровы общие, на всех огород тоже. Ну, там детский дом, прачечная. И картина ясная и остальным пример. — Верно, верно, Александр Иванович, но не. сейчас, нас еще водка душит. Boi Рякин хочет бросать, а что выйдет— неизвестно. — Не с того конца вы думаете, тов. Еременко. Когда общее имущество и мысль будет иначе работать. А теперь что. Каждый норовит себе в карман, хоть ты ему два партбилета дай, хоть пять. Ну, меня возьмете в партию или другого кого, что толку? Лишний советский чиновник на шею рабочему. А вот если бы в партию и сразу коммуна— это да. — Да это на втором плане. Вступая в партию, ты делаешь шаг вперед. Из армии пролетариата ты вступаешь в авангард, в передовую линию. Вот наша установка! А это потом. Ну, пошли на собрание- Вс-е трое вышли и направились к конторе, где было назначено собрание. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 1. В конце месяца произошел случай. Странный, нелепый, смешной. Было около четырех. Служащие только-что разошлись. В кабинете директора сидел машинист. Коричневый, с засученными рукавами, лоснящийся от масла и пота машинист говорил медленно: — Ядро я сколочу. Это будьте покойны, Иван Никитич. Сейча« у меня в ячейке четверо да девять кандидатов. Рякнна взял под обстрел. Ничего, держится пока. Будет