Сибирские огни, 1929, № 3

Он уко.гк , внимательно всматриваясь вдаль. Катер громоздил за кормой пенные клубы, лавируя среди плавных сеток. Хитрая рыжая бородка вертляво тыкалась во все стороны, очки сверкали загадочно и хищно. Повидимому, все было в порядке, все, как надо... __ А что, плохо пришлось?— не без некоторого злорадства произнесла лосня­ щаяся, мордастая башка моториста. — Чего хуже... Так закидали рыбой— только-только голова торчит. Думал, про­ паду совсем, если не задохнусь в рыбе, на берегу прикончат... — Что же, им так невыгодно подчиняться надзору?—спросил я. — Еще бы, ведь, арест ведет к конфискации и штрафу. Убытки тысяч на 10- 15. А так чем они рискуют? Кто найдет, кто узнает: был человек и нет, мало ли что случилось, может, утонул или медведь задрал— участок-то на двести верст, часто пеш­ ком приходится ходить, иной раз в такие дебри попадешь, наверное, нога человече­ ская не ступала. Эх, хуже всего тогда пришлось, чуть не пропал... Спасибо, подоспело случайно сторожевое судно с обходом, как увидели японцы, сейчас же выпустили... — Жалко, что не задавили...— довольно явственно пробормотал сидевший на корме подвьишвший корявый крестьянин. Действительно, надо его пожалеть, все- его дело но охране рыбных и пушных бо­ гатств приводит неминуемо к конфликтам с жителями—и всюду враги, всюду нена­ висть, а на Камчатке, в далеких пустынных обходах, кто защитит, кто поможет? — Нет года, чтобы кто-нибудь из нас не погиб...— грустно закончил он,—и все, что останется от человека— 1000 руб. страховой премии родным— но службе нас обязательно страхуют... А в Петропавловске ободранный, отощавший, с избитыми в кровь ногами расска­ зывал досмотрщик: — Из Шемлячека. пешком в пять суток притрепал. Ну, места замечательные... Хорошо итти— мы вдвоем шли— ничего... Что, медведи? Нет, медведь человека никогда не тронет— зверь пугливый, ленивый. Всего только двух видели— убегают... Сколько верст? Да, пожалуй, верст больше, двухсот... Передайте, пожалуйста, бутылку!.. А что же долать, ехать не ца чем, а сюда надо в обход... По 200-300 верст обход, и никаких средств сообщения. Иногда пешком, иногда в лодке, кое-где верхом— в непогоду, в дождь, полуголодный совершает продолжитель­ ные путешествия по таинственным, пустынным дебрям далеких, бурных побережий не­ вольный пионер, и на каждом шагу стерегут его непредвиденные опасности дикая, бесплодная страна и хищные звери или, может быть, меткая нуля обиженного кам­ чадала... И еще о табелыциках— их дела с рабочими. — Все разговоры— табельщик не дописал... На 99 процентов врут. Пошел в ба­ рак, на поверке не оказался, а потом пристает... Наступили давно северные неопределенные сумерки—ни свет, ни тьма— призрач­ ные полутени скрадывали крайнее убожество и грязь нашего жилища. Мой сожитель, табельщик, возился на втором этаже нар. Кое-как сколоченный из тоненьких дощечек японской постройки наш барак гу­ дел обыкновенными ночными отзвуками многих жизней его обитателей. Справа ровно трещали счеты, через коридор, напротив, пьянствовали, как всегда, водники— нескончаемый зычный мат, пьяный гомон, звон чего-то разбиваемого заглу­ шали все остальные шумы. В промежутки относительного затишья за тонкой перебор­ кой справа женский голос жеманно тянул: __ Ах, оставьте, не тискайте... Какие вы настойчивые кавалеры...— и захлеоы- вающееся, страстное мужское бормотание. Издалека, из комнаты «Дальрыбы» доно­ сился вой граммофона и лошадиный топот пляшущих. — Главное— нет порядка,— жаловался мой табельщик,— каждый день по-ново­ му. А рабочий запутался и только боится, как бы .его не обошли. Соберутся человек