Сибирские огни, 1929, № 3

Свирельный напев электромотора, шелковый ход двигателей— будущее Кам­ чатки. И оно будет, оно скоро будет, ведь, не даром же гигантской стрекозой бороздил желтые воды зловещей реки «Советский Север», не даром чертил тяжелым шмелиным летом девственные просторы Камчатских побережий... 5. РАБ ЖЕМЧУЖНОЙ ЛЕНТЫ Их много— самых разнообразных «служащих», так или иначе зашибающих день­ гу на богатых рыбных Камчатских побережьях... Среди уймы служащего люда, подчас неизвестно чем занимающегося, выделю не­ которых, непосредственно сталкивающихся с крестьянами и рабочими. Имеет дело с крестьянами приемщик. С раннего утра.—только-только осветится голубыми разводами нейо и четкими линиями проступят на золотистом фоне ближайшие изломы адовых границ— уже на пристани стоит приемщик, отмечая на бумажке свои загадочные кресты и знаки. Равномерно взмахивают короткими пиками стоящие в кунгасах— по колени в текучем, блеклом рыбном месиве— сдатчики-крестьяне, с гулким шлепаньем валится в горловину элеватора, рыба, задумчиво урчит мотор, скрипит бесконечная цепь, усыпляю­ ще, как ропот струй, как падающие капли, нескончаемый счет: «...восемь-один, два, три... девяносто один, два, три... Сто». Минутная задержка. Переминаются сдатчики, с трудом вытаскивая длинные ре­ зиновые сапога из рыбьего киселя. Считающий отбрасывает в сторону еще одну ры­ бину—это сотня, для памяти. Дремлется в раннем утреннем изморе приемщику, сонно звенят комары, гипно­ тически долбит счет... А спать нельзя— чуть-чуть ослабишь внимание—чуть зазе­ ваешься, и уже слышишь— «восемь, девять, девяносто...»—и помнишь— ведь вот сей­ час только, кажется, 'было шестьдесят, и нельзя проворонить: на четырех сдатчиков это уже 120 штук, разница крупная. Конечно, сдатчику надуть легко— ровное движение копья дает ему четкий ритм, считает он сам, так, как ему удобнее— он-то не ошибется, а приемщик только следит со стороны. Происходят недоразумения— бережет приемщик заводское добро, бережет сдат­ чик свою трудовую копейку. Выброшенная рыба.—это деньги, отданные заводом кре­ стьянину. Подходят и отходят кунгасы, вздыхают катера, в общей толчее у пристани вер­ ится лодки и юркие стрелообразные «баты»— сдают и партиями, и в отдельности. И все чадо отметить, записать, подсчитать—и нельзя ни на миг ослабить внимания, и где-то глубоко в подсознательном отсчитывать— «четыре, пять... шестьдесят...»—и следить чадо искоса за четьгрмя пиками, чтоб ни одна, не поднималась впустую, и краем уха слушать: . —• Эй, Николай Лексеич, когда ж моих-то сто тридцать примешь— два часа на "ату болтаюсь, того и гляди затону... И отвечать бойкой редкозубой подвыпившей бабенке, с лезущим из-под пестрого платка серым клоком сбившейся шерсти, надоедливо шепелявящей: — Ты сто-з, однако, квиток-то задерзивас... С тобой-то мне, однако, не цаи тут Распивать... Округлый, пухлый приемщик с облическими чертами слегка одутловатого лица, "вхожий на хорошо выпеченный коровай «полубелого», внезапно восклицает: — Стой, погоди, каких тебе семьдесят два, когда сейчас только было пять­ десят? Считающий— остроносый, колючий, рябой счетчик с нестерпимо блестящими узко ^ставленными черными глазками, всем своим обличьем напоминающий финский нож—