Сибирские огни, 1929, № 3

блестят ослепительные здоровые зубы, и в прекрасных, темно-бронзовых глубинах чи­ сты! глаз всегдашняя томная грусть— .вековечная грусть угнетенного племени... Дорогой, прекрасный мой, легкомысленный Борис! Ради этой исключительной самоотверженной услужливости твоей, ради неотрази­ мой улыбки уже простишь тебе и некоторую беспечность в делах романтических, и не совсем гражданское отношение к контрабанде, и слишком горячее воображение, далеко повышающее внутренние твои качества... И ради одной твоей незлобливой преданности и бесконечной любви ко всему чело­ вечеству простишь тебе несколько пар дурацких чулок, провозимых с сверх’естествен- Hnii ловкостью для бесчисленных «знакомых»— разношерстных девчонок. — Ну, что такое для холостого бродяга пара рублей?!. Ха— пару рублей мне жалеть?! А девочкам— радость, так, пускай себе носят на здоровье... Деньги? Ну, нет, за деньги я даже палец не согну, а для хорошего человека— скажи мне: «Менделевич, лезь сейчас в самый сильный прибой или пускай тебя закроют в автоклаве», так я это сделаю, если это тебе такое удовольствие... Позвольте, но что такое— то были японцы, а тут уже какой-то Менделевич? !. Простите... Простите... Но я что ж— паспорта заграничного я не имею, о япон­ ских обычаях и.ти там характере, где уж мне судить. А Менделевич—-ого! Он плавал на .«(фрахтованной тресколовной японской шкуне, он уж японца знает, как Пильняк—-уж «н вам расскажет... ...Мы шли на катере, буксировавшем два кунгаса с рыбой от морских неводов к устью, в реку. Ровной темной полоской выделялся песчаный берег, дали были окутаны сбористой мглой. Впереди— белая черта на горизонте указывала на близость беше­ ного «бара»— страшной водной толчеи у устья, где гигантские валы, как разоренное стадо, ставших на дыбы седогривых коней, ведущих вечную борьбу, — Ну, рассказывай другим— очень тебе хотелось два месяца болтаться на па­ русах с японцами! И еще где-то у Карагинского острова, какую-то там треску ловить, когда ее и тут до чорта!— сказал лохматый, .огромный моторист, голова которого тор- чада у наших ног, выглядывая из темных, грохочущих недр катера.— А тут еще эта •иоровенная такая, белобрысая... Ну, как там ее— такая рябая корова... — Ай, что ты такую ерунду разносишь, какая тебе «рябая»,— очень хорошая девочка... И что, мне не хотелось итти на шкуне?!. Когда мне предложили— Менделевич, садись на японскую шкуну и лови треску,— так я с большим удовольствием... — Как же, с удовольствием... Струсил, наверное, каждый день пришлось шта­ ны подмывать... Только что ушел с завода после какой-то починки, два месяца сидел на оерегу, ц смотрим, что-то на горизонте, как-будто шкуна ‘Менделевича... — Ай, Александр, какой ты вредный человек,— все тебе нехорошо! Так я же за­ плел, прямо силой меня японцы обратно привезли! И что такое, чтоб Менделевич стру- сил- В ы знаете,— он стремительно повернулся ко мне, постепенно воодушевляясь^— четыР® недели, как один день, шли из Хакодате в Усть-Камчатск... Ха, легкое дело— четыРе недели. Один день спокойно, три шторм— верхушки мачт обломились, паруса ‘^•вались, все ванты перепутались— ну, думаю, конец... И один среди японцев— с ка­ штаном прямо-таки на пальцах только разговоривал... И что вы думаете? Уже кали- т<ш медный стал, как стенка,, и глаза, как фонари, и так вот уже вылезли...— он кар­ тинно изобразил, как вылезли глаза у испуганного капитана. Ай, ай, и что тут было— матросы уже лезут друг на друта с ножами и пла- От горькими слезами... Ну, это ты уже малость того... Японцы моряки совсем не трусливые,—-солид- ' сметал наш маленький краснощекий капитан, опираясь на свое колесо. — Что значит трусливые? Я же не говорю, что они трусливые, а тут все нла- *али» прямо как водопровод... II капитан, весь бледный, сидит в каюте, весь дрожит, и только молится... 6 «Сибирские Огни»