Сибирские огни, 1929, № 3

Ефим кончил речь, и над головой его блеснула сталь шашки. Раздался много­ ружейный залп, зарокотал пулемет, а за церковью где-то ухнула бомба, Бабы вскрикнули, пальцами затыкали уши. Старики крестились. Второй раз винтовки кашлянули дружным залпом. — Наших мужиков вывозят, как скота, а азиата поганого хоронят со стрель­ бой... — Тришиха утирала слезы уголками шали. Амос подумал, что, если за каждого убитого полагается по одному залну, то сколько же нуль будет выпущено в Простакишиной, где убили повстанцы двадцать одного человека. Рядом с ним стоял Иван Тихонович. Он задумчиво глядел себе под нот и вздрогнул, когда жена, остановившись возле него, дернула за рукав. — Ты... Иван... долг-то не получил с него? Давать даешь, а не получаешь. Иван, не взглянул на нее. , Пошла, дура, домой: без тебя обойдется. Сама знаешь, мы в коммуне те­ перича... — В коммуне, так и ни о чем заботиться не надо, по-твоему? Так-то раста­ щат все и ничего не останется. Амос прошел дальше. Тогда же он почувствовал, как тяжело ему выговорить такое простое слово— Филимонко. Если бы не необходимость видеть брата— убежал бы отсюда, чтобы стряхнуть с себя это неприятное ощущение, освободиться от хо­ лодного пощипывания тела, сказав кому-нибудь, что он, Амос Залесов, повинен в убийстве Филимонка. Он давал себе слово, что не будет думать о нем, но в голове полчком крутилась одна и та же дума, острой болью отдавалась в висках. — Он мне тоже должен: пуд хлеба взял и не отработал. Стучали комья мерзлой земли, падающие на крышку гроба, а он все еще, мо­ тая тяжелой головой (будто ударили но ней стягом), не Мог освободиться от этих все повторяющихся слов. Говорил себе, что больше не скажет, а губы шептали: — Не отработал... Когда, после окончания похорон, Ефим подошел к нему, он даже обрадовал­ ся—сейчас-то он мог забыть о Филимонке. — Что делаешь, бандит? Амос заговорил смело, стараясь вздрагивающие щеки растянуть в беспечную улыбку и надеясь словами, о которых никогда не думал и которые пришли нивесть откуда, обрадовать Ефима: — Мы в коммуне состоим. Весь поселок записался. Председателем меня вы­ брали. Скажи, как залегистрировать коммуну. — В коммуну, говоришь, записался?— спросил Ефим, не отрывая взгляда от заблестевших слезами глаз Амоса.— Все советскими стали?— Жаль, я бы всех ®ае в бараний рог скрутил. Не посмотрю, что родня: у меня с бандитами разговор короткий. — А коммуна-то... как же? Толпа мужиков, рассыпавшаяся но горе, собралась вокруг них, жадно хва­ тая, слова братьев. Ефим, засыпав Амоса ворохом ругательств, закончил, грозя кулаком: — Смотри... чтобы все по-коммунальному. Скот согнать в один пригон, весь Xje6 н все продукты собрать. Смотри. Машины тоже все в одну ограду свезти. Не ' Делаете— по-другому говорить с вами будем. Он побежал с горы, и толпа снова рассыпалась по косогору, черными точ- к*'411 скатываясь в улицы. Отбежав недалеко, он остановился и крикнул: — Завтра сам приеду: проверю коммуну вашу. — Добро пожаловать, — Амос, сняв шапку, низко поклонился. Возвращаясь домой, он думал о том, как сговорит он весь поселок вступить коммуну, как завтра же начнут они сгонять скот в один большой пригон.