Сибирские огни, 1929, № 3

X. Первое общее собрание было самым многолюдным, пришли даже все старики, обладающие способностью передвигаться. Все скамьи и проходы в народном домр заняты. Опасались, что под тяжестью людей обвалится балкон, на котором так и осталось недолисанным: «Сейте разумное до...». — Сразу все сознательными стали,— смеялся Макар. — Как трусливые собаки: сначала напакостят, а потом— ноги лизать,— го­ ворил Воронин, устраиваясь с листом бумаги за столом. Макар подошел к Ефиму нерешительно, будто спрашивая себя— хорошо ли он делае* и не лучше ли ему вернуться к Воронину, с которым только что вел бе­ седу о весеней охоте на глухарей. — Я записываюсь,— сказал он быстро, точно слово это могло ожечь его губы. Ефим продолжал читать бумажку, покрытую густой чащей фиолетовых строчек, Воронин!—Свертывая бумажку, Ефим крикнул так, чтобы слышали все,— Запиши Макара и...— взглянув на него, поймал его дрожащий взгляд; спросил ти­ ше:— Как ее звать? Макар коснулся рукой его локтя и, краснея, наклонился к нему. — Нет, нет. Одного меня,— шептал Макар, пряча глаза от режущего взгляда Ефима.— Она говорит: пока жива— в коммуну меня не затащите. Я что?.. Я ни­ чего с ней не могу сделать. Зовут ее Евдокией Семеновной. — ...И Евдокию Семеновну, бабу его,— крикнул Воронину. Обиженно пожимая плечами, Макар повертывался в глубине сцены, не зная, что ему делать, то порываясь к Воронину, окруженному мужиками, то к Ефиму; нредчуветвуя длинный и неприятный разговор дома, тяжело вздыхал. Эти вздохи сердили Ефима. Гремя казацкой шашкой с серебряным эфесом, на сцену поднялся Мухин. — Запись не об’явили еще, а уже записываются. Видишь?— встретил его Ефим, кивая головой на стол, за которым сидел Воронин. — Сейчас все запишутся: пакостливы, а боязливы,— говорил Мухин, вы­ тирая платком потный лоб. — Если бы не это — никаким бы речам о коммунах не поверили. Мухину предоставили первое слово. Говорил он, постукивая указательным пальцем по краю стола, отступал шаг назад, вскидывал голову и, повысив голос, грудью валился в зал, останавливаясь возле суфлерской будки. Э та манера его на- номинала прилежную, но слабосильную лошадь, которая всем телом наваливается на хомут, но тяжелого воза не может выдернуть из грязи. — Вы, конечно, знаете, что артелью работать лучше: работа идет быстрее и веселее,— начал он.— Возьмем молотьбу: надо хлеб молотить— по восемь и десять семей собираетесь к одной машине. Так вот... Когда Мухин сказал о машине, Ефим щелкнул пальцами, тряхнул головой, сообщая этим о своем полном согласии с тем, что слышал сейчас. Ему хотелось встать и сказать: — Если бы не машины, то до сих пор каждый крестьянин в одиночку об­ молачивал бы хлеб на гумне, как еще в прошлом году делал Гурьян. Он согласился бы оспаривать выгодность артельной работы, если бы не было речи о машине. — Сколько спины ни ломай, а без машины далеко не ускачешь. Головой на­ до работать больше, а не горбом. — В общем и целом, мы идем к социализму. Вот что!— заканчивал Мухин свою короткую, но громкую речь, ввергшую мужиков в раздумье.— Все мы бес-