Сибирские огни, 1929, № 3

Мужик бежал в ограду волости, стоявшие у ворот толкнули его в спину при­ кладами. Тяжелая дверь захлопнулась за ним, и находящиеся в строю знали, что в ближайшую ночь выйдет он из этого дома, но противоположному страшному крыль­ цу. Пробегая мимо отца Агриппины, Ефим дыхнул на него табачным дымом. Фе­ дор захлебнулся, закашлял и замахал крестом возле самого рта. — Ну, сватушко, рассказывай, как организовал ты банду в своей деревне? Как против советской власти пошел? и на родню не надейся: не поможет. Кишки вымотаю! - • Заметив, что за шабуром, в который был одет Федор, выше пояса спрятано что-то, ткнул наганом в грудь. — Туясок... под водичку. Люди разные тут, не нашей веры, есть. — Федор вытаскивал берестяный туясок, прятал и снова вытаскивал трясущимися, как у дряхлого старика, руками. Шеренга не убывала: приехавшие на явку из соседних деревень, вставал!! на места выбывавших. В поддень из волоети крикнули : — Полно, некуда больше. ' — В народный дом, — распорядился Ефим, — караул там поставить. — Ну, господин капитан... где ты одежонку взял? — допрашивал Ефим, яе сводя глаз с человека, стоявшего перед ним. ■— Не хочешь говорить, животина? — вскочил на ноги, рукой оперся на наган, лежавший на столе. Орлов-Кудряшев стоял неподвижно. — Повторяю: ни на один ваш вопрос не отвечу. Утром его, нарядившегося женщиной, поймали за селом и доставили в шта5. На допросе у Мухина он отказался отвечать. Кого-то выталкивали за дверь. . —- Самого мне надо, сказала вам, — кричала женщина. Услышав знакомый голос, Ефим толкнул дверь ногой и крикнул: — Пусть зайдет. А этого — на место. Агриппина вошла раньше конвоиров Орлова-Кудряшева. ■— Зачем пришла? Она села к столу, подвинула к нему тарелку, обвернутую белой скатертью. — Вот принесла. Иду я, а бабенки в окна на меня смотрят, так и знаю говорят: «к нему». А мне наплевать, я не боюсь. Пусть языки треплют. Оглянулась на низенького человека. Его уводили из комнаты. — Он? — тревожила память. У двери арестованный повернулся. — Прощай. — Он! — вслух сказала Агриппина и встала. Ефим косо посмотрел на нее. — Ну его... Туда и дорога. — Села к столу, развязала скатерть. — Ешь. I вечера не емши живешь. Ефим взял пирожок и сразу откусил половину. — Н пришла сказать, — начала Агриппина, подвигая стул к нему, — У('тя luun iy утащила. Я ушла коров доить, а она в это время. Микита Евдоксеевич ви­ дел. Ефим промолчал, точно ему было безразлично, будет ли ребенок у него ила у матери. — А как там, дома? — Ничо. Везут все. Скота в пригон загоняют.