Сибирские огни, 1929, № 3

— Поезжайте в местаоз. Ответа не (последовало. — Товарищ Самылов, вы что, спите?-—крикнул директор и потряс кучера за плечо. — А? — Езжайте в мсстаоз. Разбитая пролетка покатилась, выписывая вензеля в нагревшейся пыли. . За высокими ноющими на ветру засрами лесных складов пошли Северные улицы. Хемляики, насыпушки, неогороженные саманные домики. Маленькие, низкие, наполови­ ну врытые- в землю. Сквозь окна— темные стены, 'бледные лица женщин, полуголые дети на полу. Какой-то старик в очках ищет в женской голове, лежащей у него на коленях. Дверь в халупе распахнута, и за нею блестит яркая, освещенная солнцем, полоска земли. На улице Кропоткина укладывали мостовую. (Замыло® свернул в переулок и поехал шагом. — Ты, Иван Никитич, хитрый, а Самылов хитрей тебя. Директор прислушался. — Ты думаешь, я пьяный? Ошибаешься, товарищ директор. Я хоть и выпью, а ума никогда не пропью. У меня все чин-чином. Посмотри на лошадей. Как гальки. А кто .(а ними ходит? Думаешь, завхоз? Нет, брат, я сам хожу, в три часа встаю—никто не видит. А как выпил рюмку— все увидали. — Кто тебя угостил? — Сам выпил. — В кочегарке? Самылов обернулся к нему вполоборота, опустил левую ногу над колесами и, не раскрывая слипавшихся глаз, ответил: — Не! Александр Иванович на меня злой. Не дает. А мне что. Не даешь— не надо. Я пойду наверх— там напьюсь. Попрошу Николая Иваныча, и он угостит. Хоро­ ший человек Николай Иванович. Таких мало. Лошадь, заметив, что за ней не смотрят, едва переставляла ноги, сворачивала я сторону, тянулась к. канаве, где росла ■конотонка. — Поезжай скорее,— сказал Иван Никитич. Самылов взмахнул кнутом, свистнул, гикнул, вытянул лошадь по боку. — Но-о-о, малютка! Лошадь завертела хвостом, запрыгала, выбежала на мостовую. ВрашкЯкш засту­ чали подковы. —- Эй ты! Гон!—И кнут опять засвистел в воздухе.— Прокачу, так прокачу, чтобы все знали, кто едет! Иван Никитич одной рукой держался за пролетку, другой прижимал портфель. Вдруг он заметил, что дуга опускается все ниже и ниже. Он хотел было крикнуть Са- мылову, но в ото время левая оглобля упала на землю и, описав четверть круга, пота­ щилась рядом, подпрыгивая по камням. Иван Никитич нагнулся, потаиул Сажыдова за рубаху, но правая оглобля хру­ стнула, и пролетка повернулась поперек улицы. Лошадь остановилась головой к се­ докам. Самылов окончательно растерялся, не зная, что делать. — Запрягай давай, чего сидишь! Самылов привстал, повернулся и начал спускаться, нащупывая ногой переднюю ось; но так как пролетка была подвернут, он оступился и упал на землю. Упираясь (►бепми руками в мостовую, он поднялся и начал распутывать вожжи, обмотавшие грязный сапог. Любопытные обступили пролетку. Иван Никитич сидел, как на иголках, чувствуя себя выставленным на всеобщее посмешище, благодаря пьянице-кучеру.