Сибирские огни, 1929, № 3

«Повешенные повешены. Но каторга 120 друзей, братьев, товарищей— ужасна!» Так просто н неизмеримо трагично напутствовал великий поэт уходивших в Си­ бирь лучших людей страны. Сквозь жизненный путь Пушкина протекала какая-то, говоря словами Горького, «незримая нить», которая в любую минуту готова была увлечь его по сибирским и с ­ лам «Арана Петра Великого». Вероятно, сам поэт часто думал об этой «нити» и ощущал ее близость возле своего житейского пути. Может быть, именно эта путеводная нить пушкинских сим­ патий приводит в Сибирь многих героев его чеканной прозы и несравненных стихов. Ряд незабвенных имен запечатлел Пушкин в связи с сибирской ссылкой. ...Вослед Радищеву восславил я свободу! Представляя себе Радищева в илимской ссылке, Пушкин не только воспел его в лучшем из своих стихотворений, но и в отдельной биографической заметке счел своим долгом оставить для потомства память об этом исключительном человеке своего века. В этой заметке Пушкин записал: «Сенат осудил его на смерть. Государыня смягчила приговор. Преступника ли­ шили чинов и дворянства и в оковах сослали в Сибирь. В Илимске Радищев предался литературным занятиям. Здесь написал он большую часть своих сочинений; многие из них относятся к статистике Сибири, к китайской торговле и пр.». Следует привести отрывок из радищевского вступления к «Бове», выписанный Пушкиным в заметке о Радищеве: «Вздохну на том я месте, Где Ермак, с своей дружиной Садясь в лодки, устремлялся В ту страну ужасну, хладну, В ту страну, где я средь бедствий, Но на лоне жаркой дружбы, Был блажен... Невидимому, эти строки Радищева были особенно близки по своему настроению многому из того, что было перечувствовано самим Пушкиным в его тогдашних пред­ ставлениях о Сибири. Здесь же приводит Пушкин характерный и роковой для Радище­ ва апизод из его после-ссыльной жизни: «Гр. Завадовский удивился молодости его седин и сказал ему с дружеским упре­ ком (по поводу его работ в комиссии по пересмотру некоторых гражданских постано­ влений) : Эх, Александр Николаевич,— охота тебе пустословить попрежнему! Или мало тебе было Сибири? В этих словах Радищев увидел угрозу. Огорченный и испуганный, он возвратил­ ся домой, вспомнил о друге своей молодости—лейпцигском студенте, подавшем ему первую мысль о самоубийстве... и отравился...». Такими сухими, но незабывающнмися словами написал Пушкин некролог Ради­ щеву, убитому" вновь ожившим перед ним призраком «страны ужасной, холодной». В пушкинском поэтическом охвате (от сосланных в Сибирь мазеиинцев до де­ кабристов) заключен цикл имен, вошедших в свое время в русскую историю и, так или иначе, связанных с Сибирью. В поэме «Полтава» Пушкиным выведен ряд украинских военачальников, слава которых кипела в свое время по обе стороны Днепра и впоследствии охлаждалась в сибирских снегах. Так, среди них мы читаем у Пушкина имена Самойловича, Палея. В сооственноручных примечаниях к «Полтаве» Пушкин поясняет, что Григорий Самоилович, сын гетмана, был сослан в Сибирь в начале царствования Петра,