Сибирские огни, 1929, № 3

лодежь, горячо увлекавшаяся тогдашними общественными вопросам. Из этих самых вопросов вылился впоследствии бунт декабристов. Атмосфера политических кружков и тайных обществ целиком захватила страст­ ного Пушкина. 1 > В редакциях журналов, в петербургских гостиных и ложах театров стали пере­ даваться острейшие эпиграммы и политические памфлеты, автором которых неизменно называли Пушкина, Он получил «признание» не только в светских гостиных, но и да­ леко за их стенами. И в то же самое время он сознавал, что его положение становится отчаянно-опасным. Кто-то распространил слух о том, будто Пушкина вызвали в «тай­ ную канцелярию» и там высекли розгами. В одной из своих записок поэт так писал об этом: «Слух был давно общим, когда дошел до меня. Я почел себя опозоренным перед светом, я потерялся, дрался— мне было 20 лет! Я размышлял— не приступить ли мне к самоубийству или...». И далее: «Тогда я решился высказать столько наглости, столько хвастовства и буйства в моих речах и в моих сочинениях, сколько нужно было для того, чтобы понудить пра­ вительство обращаться со мною, как с преступником. Я жаждал Сибири, как восстано­ вления чести». Эта «жажда Сибири» готовилась быть удовлетворенной. Царь Александр I ре­ шил, наконец, выслать Пушкина в Сибирь. Это случилось в тот момент, когда стало иЛестно, что Пушкин в театре вынимал из кармана портрет Лувеля, убийцы герцога Беррийского, и показывал его своим соседям. Однако, готовясь подписать приказ о вы­ сылке Пушкина, царь вспомнил о том, что «преступник»— бьгвший воспитанник под­ шефного царю Царскосельского лицея, и решил, на всякий случай, посоветоваться с директором лицея Энгельгардтом. Царь подозвал его во время прогулки в Царскосельском саду, и между ними, по словам самого Энгельгардта, произошел такой разговор: — Энгельгардт,— Пушкина надо выслать в Сибирь. Он наводнил всю Россию возмутительными стихами. Вся молодежь наизусть их читает. — Воля вашего величества,— ответил Энгельгардт.— Но вы мне простите, если я позволю себе сказать слово за бывшего моего воспитанника. В нем развивается необыкновенный талант, который требует пощады. Пушкин теперь уже краса совре­ менной нашей литературы, а впереди еще больше на него надежды. Ссылка может гу­ бительно подействовать на пылкий нрав молодого человека. Смелое заступничество Энгельгардта спасло поэта от ссылки в Сибирь. Но все же ему был уготован служебный «перевод» в места, далекие от столицы, двора, дру­ зей и семьи. ... Но сердце укрепив свободой и терпеньем, Я ждал беспечно лучших дней, И счастие моих друзей Мне было сладким утешеньем... Если в свою двадцатую весну Пушкин «жаждал Сибири, как восстановления чести», то немного времени спустя, очутившись после южной ссылки в своем селе Ми- хаидовском, он пережил дни, опять наполненные «сибирскими» настроениями. На этот раз вопрос не касался «восстановления чести». Теперь разыгрывалась нелепая домаш­ няя драма: но о ней расскажем лучше словами самого поэта в письме к Жуковскому от 31 октября 1824 года: «Отец мой. испуганный моею ссылкою (в с. Михайловское), беспрестанно твер­ дил, что его ожидает та же участь. Пещуров, назначенный з а мною смотреть, имел бесстыдство предложить отцу моему должность распечатывать мою переписку, ко­ роче быть моим шпионом».