Сибирские огни, 1929, № 3

— Про других я ничего не знаю. И, пожалуйста, таких вопросов мне не зада- вайи*!— сразу «жалея Олейников. Директор как-будто не слышал. — А видите. мокрые кружки на» столе. Как чашка, стояла с ведром, так и осталось. — Видимо, до меня еще. Я тольжо что вошел,—ответил Олейников. Он зажал в кулак конец рукава и локтем вытер мокрые пятна. 2 Директор поднялся в дрождевое отделение, занимавшее главный корпус. 15 первом этаже помещалась дробилка, воздуходувка, кваеильный я заторный чаны. Слева, во всю длину здания, шла трансмиссия с десятком шкивов. Возле пресса, похожего иа гармонь, стоял Эдуард Карлович. Лицо безбровое, выше глаз квадратное, ниже шарообразное. Взгляд равнодушный. Директор подошел. Они поздоровались молча. Директор подержал, сколько тре­ бовалось, рыхлую тяжелую руку и опустил. Рука пошла вниз, на ходу встрепенулась и нырнула под пресс. Из-под пресса принесла плитку дрождей с отпечатком фильтро­ вочной ткани с обеих сторон. — Посмотрите. Директор взял дрожди двумя пальцами, понюхал, посмотрел на мастера. А что? Цвет. На цвет обратите внимание! Темшшты немного. Совсем черные,— перебил мастер. Разве из такого хлеба можно работать? Вы говорите: хозрасчет, коммерческий подход— это, конечно, дело хорошее; но ведь хлеб- нужен, кондиция, а не мякина. — Эдуард Карлович, насчет хлеба мы еще будем иметь разговор, а теперь вы покажите мне оборудование. Я вижу, что все изношено, но, может быть, кое-что подождет. — Подождет? Что значит подождет? Кругом неотложный ремонт. Вот смотрите. Они подошли к квасидьному чану. — Сусло нужно спускать, а он течет. Директор заглянул вниз. На дне чана на шестиаршинной глубине возле медного змеевика стоял человек. В руках у него была деревянная конопатка и молоток, за поя­ сом болталась пакля. Над головой висела электрическая лампочка, под ногами буль­ кала вода. — Ну, как?— спросил мастер. — Совсем шилой, только снаружи немного держится, а дальше, как пробка, все сгнило. — Тогда б 1 *ось, не раскапывай. Заткни, ще течет и вылазь. В этом углу я заткнул. • — А в том? Там можно снаружи, ws кочегарки. Тогда вылазь! Федор, пускай дробилку. Мастер наложил в трубку табаку и закурил. Плотник Брюшинин вылез из чана и, показывая на ноги, заплясал перед мастером. Вода залепетала в сапогах. — Холодно! нога промочил. Погреться надо. Брюшинин—человек пожилой и довольно потертый. Лицо у него корявое, цвет сухой пожелтевшей извести. Изрезанная морщинами темная шея напоминает старинный кожаный переплет. Брюшинин искоса посматривал на мастера, складывал по-мо.титвепно-му руки и расплывался в улыбке. — Спирту просит,—произнес маете,р.