Сибирские огни, 1929, № 3

В двадцатом году, значит, прибежали туда два колчаковских милиционера. Один в роде начальника что ли был. И в обутках у него, в подошвах бахил заделан был золотой песок. Фунта два, говорят. Вот в один вечер и зацапали их партизаны. Одного-то сразу поймали, а начальник бахилы с себя долой да в речку! Ну, много ли по Ане наплывешь/ По осени разбитого совсем нашли его внизу, в порогах... Ну, только то интересно, что взяли партизаны бахолы да так и сносили и бросили их, и никто не догадался, что на бо­ гатстве ходит! — Да,—философски отзывается Алеха,— вот и мы сейчас лежим на траве, а под нами, может быть, золото скрыто. Наш Федор Иваныч—казак родом и до старости сохранил боевую, бравую выправ­ ку. Говорит о себе с 'прибауткой. — Дед мой был казак, отец мой сын казачий, а я теперь... как хвост собачий!.. В гражданскую войну «бегал» в Монголию с другими казаками Минусы. Наскучив бродить за границей, группа их в 50 человек или, как добродушно определяет Федор, на­ ша банда, пришла к вершинам реки Аны. Выстроили там беглецы себе казарму и прожили целую зиму, разведывая, можно ли им вернуться на родину. Теперь Федор Иваныч - мирный житель и даже, как выражается он, «не безголосый», т.-е. не лишенец. Ана, так трудно проходимая летом, становится широкой дорогой к границе зимою, и в гражданскую войну не один «беляк» и красноармеец упокоились на ее берегах. Тут пахло порохом и были слышны не только охотничьи выстрелы. В результате боевых пе­ редряг, единственные три заимки, из которых последняя была выстроена у самой грани­ цы, теперь снесены и разрушены или опустели. И Ана совершенно безлюдна. В караване тревога— заметили на другом берегу марала. Жаркое солнце, синие струи и в безветрии не шелохнет хвоей тайга. Точно желтая скатерть развернута по береговому склону. Это оползень сдвинул почвенный покров и об­ нажил солоноватую глину. Здесь на естественных солонцах пасутся и днем и ночью звери. У нас на исходе мясо и это— оправдание для охоты. Оба проводника наши в брод переезжают реку и с винтовками скрываются в зарослях. Мы, как зрители, рас­ положились по берегу, и бинокли переходят из рук в руки. В прозрачности цейсовской линзы я вижу, как безмятежно ходит стройный, рогатый, большой, как лошадь, марал. Не знает, что в эти минуты напряженного затишья к нему подбирается смерть... Инте­ ресно смотреть, но... Но в этот момент рушится выстрел, и облачко пыли вспархивает рядом с зверем. Марал отпрыгивает всеми четырьмя своими ногами и недоумевающий и прекрасный смотрит на реку. Различные тут заколебались у меня чувства... Вперебой ударяют два выстрела. Пыль вправо, пыль влево. Промах! Зверь делает громадный скачок и уносится наверх, в безопасную высоту. Вот мелькнул еще раз его рыжий бок и скрылся в кедрах. И хоть жаль немного пропущенный случай запастись провиантом, а в душе я рад за марала— уж очень он вольный и красивый. Ругаются вернувшиеся охотники. Федор промазал якобы оттого, что не пристре­ лялся он «к нашей винтовке, ну, а татарин Васек очень хмур и что-то бормочет о «дур­ ном глазе», смотревшем на его охоту... Едем дальше, и я думаю о том, что впереди еще много таких встреч. Упорно меч­ тает В. Н. о джимах, горных козлах, которых нет в его коллекции, о высокогорных ин­ дейках—уларах, про которых мы слышали смутные рассказы. По вершинам диких и труднодоступных гольцов будто бы изредка попадаются эти птицы. За джима, а осо­ бенно за улара, зоологи уже об’явили премию проводникам. * * * У нас большая удача. В неожиданно встретившихся известняках мы нашлл хо­ рошо сохранившиеся окаменелости морских животных. Эта находка раскрывает тайну